Телефон молчал, потому что все знакомые знали об отъезде Марины, знали и то, что с Евгением особо не пообщаешься. А ему, поначалу довольному тишиной, теперь казалось, что жизнь замерла, и в душе хотелось с кем-нибудь перекинуться словом. Он включал телевизор, выбирая новости или познавательные, научно-популярные передачи. Стал пачками покупать газеты, читая всё подряд. Но человек — существо стадное, не зря самых опасных преступников садят в карцер, лишая общения. Именно таким узилищем казалась теперь Евгению собственная квартира.

Спасти от мук одиночества могла только работа. Не смотря на то, что он выглядел много моложе своих лет, формалисты-кадровики, заглянув в его анкету, отводили глаза и… обещали перезвонить, чего однако ни разу не последовало. Но Евгений не опускал рук, настойчиво продолжая поиски места, где бы смог применить свои силы.

Давно не было звонка от Марины. Евгений понимал, сколь непросто и хлопотно присматривать сразу за двумя малышами: конечно же, она замоталась! Но в сердце закрадывалась неясная обида: «Значит, не скучает! Неужели я ей стал настолько безразличен?». Чтобы избыть душевную маяту, копящуюся горечь, он ложился пораньше спать, желая хотя бы во сне скоротать немыслимо тянущееся время.

В один из таких тоскливых вечеров, Евгений вдруг решил расслабиться за бутылкой водки, оставшейся от какого-то домашнего праздника. Выпив одну рюмку, бездумно воззрился на телеэкран, потом налил вторую, третью… Так и уснул, забыв выключить «ящик». Утром проснулся с тупой болью в затылке, которая усиливалась даже от лёгкого движения. «Вот дурак-то… нажрался!». Телевизор продолжал болтать, оставаясь включенным со вчерашнего вечера, но у него не было сил подняться, чтобы погасить экран. Ральф нетерпеливо сновал возле дивана, намекая на прогулку. Когда он стал лизать ему лицо и руки, пришлось встать. В холодильнике Евгений нашёл литровую банку с солёными огурцами. Жадно выпив содержимое, он оделся и с несчастным видом надел псу поводок.

Стояла осень. И хотя ещё не было заморозков, прохладное дыхание приближающейся зимы уже давало о себе знать. Тротуары были густо усыпаны жёлто-оранжевым ковром листьев, который каждое утро пытались убрать дворники. Но пока они сметали их в кучи, ветер добавлял новые.

Наступает черёд — вспоминаешь все прежние встречи… И, печати стерев, словно тонешь в ушедших годах…

Там никто нас не ждёт, распахнув нам объятья. Лишь ветер да всё те же деревья уводят в мечтах… в никуда. А в глазах-янтарях да в морщинках, что солнцем лучатся, оседает забвение сладостных прожитых лет Годы, мудрость даря, словно листья, порхают, кружатся… Осень дарит творенье — в далёкое прошлое след. Снова осень в душе. Капли грусти повсюду на стёклах. Одинокий кларнет источает печальный мотив. До поры в мираже краски жизни, как будто, поблёкли. Стоит брызнуть весне, как печаль она в прах превратит.

Сегодня, впрочем, Евгению было не до этих наблюдений. На свежем, пахнувшем прелью воздухе, ему стало легче. Он отпустил Ральфа — пусть немного побегает. В районе, где они теперь жили, не было площадки для выгула собак, поэтому, предоставив собаке полную свободу в безлюдном сквере, Евгений Иванович присел на скамейку. Перед его глазами вдруг предстала Катерина… Вроде, не так уж много времени прошло с их последней встречи, но кажется, что она была в другой жизни. Однако ожившие воспоминания были такими яркими, что Евгений сглотнул слюну, ему вдруг стало жарко. Катина нежность… её ласки… Ведь где-то есть её телефон. Только она, конечно, нашла уже за это время себе кого-нибудь, да и нужен ли он ей, молодой красивой бабе?

Эх, всё лучшее позади! Уже никто не согреет его душу! Даже Маришке, похоже, всё равно, как он тут один. Пожалев себя немного и посетовав на судьбу, Евгений окликнул Ральфа, и они двинулись домой, в пустую, ставшую ему нелюбимой квартиру.

Через несколько дней позвонила Марина Михайловна:

— Женечка, здравствуй, мой хороший!

— А-а, привет! Рад, что вспомнила…

— Ты прости, я редко звоню. Сам понимаешь, разговоры дороги, а звонить на средства Саида неприлично. Это доченька наша настояла, чтобы я тебе позвонила, сказала, что сэкономит денег и расплатится. Но мне, всё равно, неудобно. Ладно, ты лучше расскажи, как ты там?

— А что рассказывать-то? Я — один… — Он произнёс это так обречённо, таким глухим голосом, что у Марины сжалось сердце.

— Женя, ты здоров?

— А что со мной сделается? Здоров. Да всё у меня в порядке, что обо мне говорить, только зря время тратить. А ты-то как там, как вы там все?

— Да как тебе сказать? Я нужна дочери, и всё этим сказано, а если бы не это, меня тут бы уже давно не было. Кому нужна «гостья», до неприличия задержавшаяся с визитом, да, к тому же, без денег? Сам понимаешь. Ты как там выкручиваешься? Не кончились ещё деньги?

— Да есть пока, не думай об этом. Я не пропаду. Вот, только скучаю без тебя…

— Родной мой, потерпи, может, я раньше приеду, виза моя на пребывание здесь заканчивается, а Саид говорит, что больше не продляют. Он узнавал, правда, хочет сделать ещё попытку продлить визу. Словом, не известно пока. Но на полгода, запланированных Яной, точно рассчитывать не приходится. Ладно, Женечка, долго разговаривать с тобой нет возможности. Береги себя!

Тут трубку выхватила Яна и закричала отцу:

— Папулечка, ты постарайся ещё немного потерпеть, ладно? Как только появится возможность отпустить маму, я её отправлю к тебе! Не грусти, хорошо? Целуем тебя! Держись!

Евгений Иванович долго перебирал фрагменты этого разговора. На душе хоть на какое-то время потеплело. Появилось желание снова заняться поиском работы. «Что-то я раскис совсем. Не годится так! Может, и вправду, Маринка скоро приедет»

На следующий день он опять принялся изучать в газетах рекламные объявления о вакансиях. Но фортуна по-прежнему не улыбалась ему.

Однажды он, как всегда в последнее время, мрачный, ехал в автобусе, бездумно глядя в окно. Тучи ползли по небу, собирался дождь. И тут кто-то сел рядом с ним, минуту спустя на рукав его куртки легла рука:

— Женя?.. Неужели это ты? — Он резко повернулся на знакомый голос. Рядом, улыбаясь, сидела Катя.

— Боже мой, Катюша! Надо же!.. Словно провидение мне послало вас! Я ведь на днях вспоминал вас, гуляя с Ральфиком. Думал, что не суждено больше нам встретиться.

— Женя… глазам своим не верю! Я как-то приезжала к сестре, бродила с Ладкой по нашему скверу, надеясь тебя встретить, но ты не появился ни разу.

— Так ведь… в моей жизни столько произошло. Мы теперь сменили место жительства, и сейчас живём в другом месте, так что… А как вы поживаете?

— Ах, вот оно что! Вы переехали? А я живу по-прежнему, там же. Работу, правда, сменила, перешла в частную фирму главным бухгалтером… Женя, а мы что с тобой опять на «вы» перешли? — На её губах заиграла смущённая улыбка, но глаза сияли, выдавая радость от встречи. Евгений смутился, начал что-то бормотать о том, что столько времени прошло, он, к сожалению, не помолодел за эти годы… Катя смотрела на него, будто ничего не слыша и не понимая. Она вдруг взяла его под руку, а вторую руку вложила в его ладонь.