– Да, правильно понимаете, пока так! Но на опыты мы людей не отправляем. А где ваша дочь? Что-то она самоустранилась?

– У нее ребенок заболел! Она пока посещать отца не сможет. Я тоже больше не приду.

– Павел Яковлевич, – обратился я к заведующему после ухода Ольги. – И что мне с Брусковым делать? Родственники категорически не желают его забирать.

– Оформляйте в дом престарелых.

– Его туда примут? Брускову всего 50!

– Да! Куда деваться? Будут сопротивляться – у нас есть рычаги воздействия. Собирай документы. Позвони к ним, узнай перечень бумаг. Действуй.

– А если не успею? Я с первого июля в дежуранты подамся.

– Не успеешь – значит, Вася Носов продолжит, он вместо тебя выходит.

Ни я, ни Вася Носов не успели оформить документы. Свободный художник Федор Григорьевич Брусков, 50 лет отроду, скончался от обширного инфаркта миокарда в ночь с 3-е на 4-е июля. Жена хоронить поначалу отказывалась.

Грустно, но подоспела пора поведать и про Федора Брагина. История его весьма печальна, но столь поучительна, что наводит на некие философские рассуждения. Она не отнимет у вас много времени, потому решил поведать ее целиком.

За окном цвела черемуха, теплый ласковый луч солнца сквозь стекло тешил небритое лицо Федора. Он жмурился, щурил глаза, но голову в сторону не отклонял. Федор Брагин, 45-летний, когда-то крепкий и сильный мужик, сейчас лежал на кровати, изможденный и слабый, в одиночной палате и погибал от панкреонекроза. [1]

Он перенес уже пять операций, но состояние лучше не становилось, болезнь прогрессировала, и смерть уже занесла над ним свою длань. Федор чувствовал: дни его сочтены, все потуги врачей спасти ему жизнь тщетны, а уход из жизни – лишь вопрос времени.

Уже две недели он боролся за свою жизнь. Именно столько его некогда мощный организм сопротивлялся болезни, которая обгладывала его на глазах. Он умом понимал, что вряд ли когда выйдет отсюда. Он радовался солнечным лучам, его пьянил запах цветущей черемухи. Федору хотелось подойти, открыть окно и упиваться запахами и теплом. Но сил хватало, только чтобы повернуться на бок и слегка приподнять руки, так как ногам он уже был не хозяин.

Еще три недели назад он легко переносил свое стокиллограммовое тело мощными ногами, играючи закидывал в кузов грузовика мешки с пшеницей под центнер каждый, а сейчас поднятие руки давалось с большим трудом. Болезнь высосала из него все соки. Лишь сила духа и природное жизнелюбие не позволяли ему так скоро оставить этот бренный мир. Он никак не хотел умирать!

Федор Брагин – отставной майор-танкист, поэтому с колесно-гусеничной техникой он был всегда на «ты». Десять лет назад, после демобилизации, вернулся в родную деревню Камыши, всеми правдами и неправдами взял кредит в банке и организовал фермерское хозяйство. Поначалу процесс не ладился, но несколько лет тяжелого труда и бессонных ночей, а также врожденное упрямство взяли вверх, и его дела потихоньку пошли в гору. Вскоре бывший танкист крепко встал на ноги и превратился в довольно обеспеченного человека.

Жена Федора Вера, женщина сугубо городская, тягу мужа к земле и родным местам поначалу восприняла в штыки и категорически отказалась стать жительницей Камышей. Она на расстоянии внимательно следила за его успехами, но к мужу присоединиться не торопилась. Но два года назад, когда майор уже развернулся, возвел трехэтажный коттедж и приобрел приличный автопарк, вернулась. Дочь их, Маргарита, к тому времени закончила юридический факультет, удачно вышла замуж за модного адвоката и в опеке родителей больше не нуждалась.

Вера оставила свою городскую квартиру молодым и переехала к Федору, но не одна, а со своей мамой, Людмилой Петровной, женщиной желчной во всех отношениях. Федор к такому повороту событий оказался не готов, но делать было нечего, так как официальный развод он так и не удосужился оформить. Посему скрепя сердце вынужден был принять свалившееся на голову пополнение.

Обе дамы о деревенской жизни знали только понаслышке, поэтому дальше усадьбы, как правило, не совались. Федор отстроил на славу коттедж в три этажа. Значительной была начинка здания: полы с подогревом, евродизайн, бассейн, биллиардная, бар и прочее.

Жена с тещей жили довольно праздно. Деньги у майора водились, поэтому они имели право, по их мнению, вести светский образ жизни. Женщины постоянно по телевизору смотрели многочисленные сериалы, обсуждали их, выезжали на шопинг в город, руководили прислугой, имеющейся в доме, общались с дочкой и старыми знакомыми, несколько раз выезжали на отдых в Таиланд и на тропический остров Хайнань в Китае. Одним словом, не работали, а наслаждались жизнью и богатством Федора Брагина.

Федор, в армии командовавший батальоном, а на гражданке сумевший организовать и руководить железной рукой довольно большим коллективом, состоящим из разношерстной публики, оказался абсолютно бессилен перед таким семейным рэкетом. Он дни и ночи напролет проводил в поле и на ферме: построил молокозавод и небольшой мясокомбинат, открыл сеть своих магазинов в городе, постоянно расширял свое дело. По большому счету, у него уже не хватало сил и времени на разборки с домашними.

Два года танкист терпел выкрутасы своей жены и тёщи, с головой уходя в работу. Но они не дремали: их аппетиты росли не по дням, а по часам. Когда для меховых изделий и обуви пришлось выделить отдельную комнату, так как ни один шкаф уже не вмещал их, а расходы на пластические операции стали догонять доходы, терпение Федора лопнуло. В пух и прах разругавшись с родственницами, в глаза высказав все, что о них думает, он, по русской привычке, ушел в запой.

Через неделю беспробудной пьянки попал в больницу с панкреонекрозом. Сказалось напряжение последних лет и мощный удар алкоголем по поджелудочной железе и печени: заболевание оказалось смертельным.

Вера и Людмила Петровна, как только узнали приговор врачей, перестали интересоваться его судьбой, продолжали жить в свое удовольствие и подыскивали покупателя, который бы дал хорошую цену за империю Федора, так как заниматься сельским хозяйством в их планы не входило.

После того как в течение недели его никто из родственников не навестил, майор понял, что его второй раз предали. И если в первый раз он их простил, то сейчас на одни и те же грабли наступать не собирался. В его голове уже созрел план мести.

Как всегда, лечащий врач Федора Брагина, Евгений Петрович Хват, вошел к нему ровно в 9-30. Федору импонировал человек, который пытался спасти ему жизнь и не скрывал то, что операции прошли не совсем удачно. Вот и сейчас хирург открыл дверь и подошел к кровати, сверкая белизной выглаженного халата:

– Добрый день, Федор Григорьевич! Ну, как сегодня у вас дела?