class="p1">Мира всхлипнула, закрыла лицо руками. Через секунду я уже обнимала ее, утешая и сама размазывая текущие по лицу слезы:

— Мирчонок, ну все, все, успокойся… Если тяжело, дальше не рассказывай, уже и так все понятно…

Она помотала головой и засмеялась сквозь слезы:

— Нет, давай уж до конца доскажу. Может мне тогда полегче станет. Боль высказанная становится вполовину не такой острой — это еще Фрейд говорил. Не совсем этими словами, но смысл примерно такой.

Я сунула ей стакан с водой, и пока она пила, сама все-таки хряпнула виски — ну никаких сил не было слушать этот ужас!

— В итоге врач вколола мне какое-то лекарство, и дальше я вообще все фрагментами помню. Меня погрузили в машину скорой помощи и привезли в какую-то частную больницу.

Как мне потом объяснил Коля, меня, якобы не успевали довезти до муниципального роддома, поэтому доставили в первую попавшуюся больницу. Бред, конечно, но я в таком состоянии была, что всему верила и ни о чем не задумывалась.

— Да-а, и меня, как назло, унесла нелегкая из города, — протянула я, кое-что вспомнив. — Слушай, а ведь я тогда уехала, потому что Толик, сучий потрох, меня так усердно уговаривал — давай отдохнем, давай только вдвоем куда-нибудь съездим, Мирке еще не скоро рожать… Наверняка, тоже в доле был, урод!

Мира кивнула, вроде как соглашаясь. И бесцветным голосом закончила:

— Кесарево мне сделали под общим наркозом, так что я вообще ничего не видела и не помнила. Потом сообщили, что ребенок умер. Дали свидетельство о смерти и отправили домой. В ЗАГС с этим документом ходил Коля. Якобы ходил, конечно. Все. Конец истории.

— Нет, не конец! Как эта сучка, бывшая жена устроила, что Славинов не понял, что она не была беременной? Он что, не видел, что у нее живота нет?! — я встала, включила чайник, и когда он согрелся налила Мирке горячего чая.

— Ну ка выпей!

Она послушно отпила половину, отставила чашку в сторону и ответила:

— Дина реально забеременела. Для большей достоверности — она понимала, что Янис проверит, в положении она или нет. Знала, что просто словам не поверит.

Так что да, забеременела, сходила с Янисом на УЗИ. Таскала его с собой на сдачу анализов — чтобы он успокоился. И вообще всячески изображала счастье от беременности. Потом она сделала аборт на позднем сроке.

— Она сумасшедшая? — не выдерживаю я. Нет, ну реально, замутить такое, по-настоящему забеременеть, а потом абортнуться — это не для нормальной психики.

— Возможно, — Мирка пожала плечиками и продолжила свою печальную повесть.

— Янис как раз тогда расширял бизнес, несколько месяцев не был дома, с женой по видео общался. Она ему накладной живот под платьем показывала, рассказывала, как ее тошнит и поддельные снимки УЗИ показывала.

И когда Дина якобы рожала, его тоже в стране не было. Она специально по срокам все подгадала — мне сделали кесарево ровно за сутки до возвращения Яниса. Хотя до срока было почти три недели. Дина даже шрам себе на животе сделала, представляешь?! Будто он от операции, чтобы у Яниса вообще никаких сомнений не было.

Я с силой выдохнула:

— Пипец, конечно. Санта-Барбара отдыхает. Зита и Гита, разлученные в детстве индийские близнецы, даже рядом не стояли!

Мирка кивнула, вытерла слезы и вдруг цапнула с тарелки бутерброд. Сунула его чуть не целиком в рот, сладострастно застонала и усердно работая челюстями, прочавкала:

— Боже! Амаль, как я хочу есть, ты себе не представляешь!

Глава 69

Вывалив Амале всю историю, я выхлебала три чашки чая и слопала почти все ее бутерброды.

Довольная, отвалилась на спинку стула и начала неумолимо засыпать.

— Мирка, не спи. Я, честно, в ахуе. Давай еще поговорим, а? — принялась тормошить меня Амаля.

— Так уже все рассказала, — пробормотала я сквозь дрему. — А что там с твоим собеседованием? Как все прошло?

— Тебя реально это сейчас волнует?

— Ты пришла взвинченная. И виски купила, хотя практически не пьешь. У тебя явно не все гладко.

— У-у, психологиня в гости пожаловала!

Неожиданно для самой себя я засмеялась:

— Янис меня иногда так называет. Еще боевым ежиком, — и опять тоска накатила, хоть вой. Губы задрожали, пришлось стиснуть пальцы в кулаки чтобы не зареветь.

— Эй, подруга! Ты на Яниса обижаешься, что ли? Он-то при чем здесь?

— Не обижаюсь, Амаль. Злюсь, — я потерла лицо руками, чтобы прогнать слезы.

— Так, давай еще раз и по порядку свой рассказ, а я буду слушать и думать, в каком месте твой муж лично перед тобой провинился, — фыркнула Амаля. — Только сначала еду нормальную найду, а то мне потерянные за день калории восстановить нужно.

Сползла со стула, распахнула сразу обе половинки гигантского холодильника и зависла, рассматривая его внутренности. Задумчиво проговорила:

— Что бы сожрать, а? Вот просит душа чего-то, а чего не знаю!

— Виски тебе мало для души, что ли? — я подперла подбородок ладонью. — Амаль, а мне можно чего-нибудь выпить? Там в нижнем отделении бар, загляни.

— Тебе кукиш с маслом и полезный для здоровья компот. А для себя я икорки черненькой возьму и сырку вот этого, с чудненькой белой плесенью.

Амаля занырнула в глубину холодильника и чем-то там зашуршала.

— О-о, тут куриные крылышки в маринаде есть. И холодец в судочке, и рыбка в белом соусе! Молодец повар, Эльзу перестал бояться, а меня начал, — подруга выудила из недр холодильника несколько контейнеров. Ногой захлопнула дверцы и нежно прижимая добычу к груди, вернулась к столу.

— Так ты повару пообещала его культяпки оторвать и в задницу вставить, если он еще хоть раз что-то полезное по рецепту Эльзы приготовит. Естественно, он тебя боится, — я прыснула, вспомнив, как повар жаловался на Амалю Янису.

— Пообещала и выдерну. Только я сказала не в задницу, а в жопу, не искажай исторические факты, — Амаля кровожадно оскалилась. — Надумали тоже, беременную, ребенка и мужика полезной перловкой с овощами кормить. Давай, мать, принимайся за еду.

— Уже наелась. Хочу пойти лечь, — я вяло отмахнулась от подсунутых под нос контейнеров.

— Пойдешь, только сначала объясни, в чем вина Яниса в этой истории?

Амаля уперла руки в бока и вздернула вверх брови.

— С него все началось, — тихо проговорила я. — Из-за него я девять лет считала, что виновата в смерти своего ребенка. Обвиняла себя во всех грехах.

— А в чем именно? — полюбопытствовала Амаля, все-таки подкладывая мне тарелку с одуряюще пахнущей курицей.

— Во всем, что могло спровоцировать… эту ситуацию. Думала, виновата в том, что не хотела рожать, и поэтому