Лида Чудинова изменилась за эти недели до неузнаваемости: похудела, почернела — как будто высохла, осунулась. Корила себя по многим причинам: что свела подругу с двоюродным братом, для которого хотела крепкий и надежный женский тыл, что не смогла удержать их — подругу и брата, — от входа в злополучный чум… А особенно корила за то, что оказалась не в силах отвести беду от Василия.

То, что со стороны выглядело, как кровавая расправа над юной девушкой, было актом милосердия. Дух ее оказался слаб для грозной ноши, а тот, кто пытался оборвать нить ее земной жизни, безвестный охотник за тенью, сделал все, чтобы остановить нарастающий вал смертей среди местного населения.

У изголовья девушки, чье тело послужило вместилищем для Куль oтыр aги, оказался именно Василий. В умирающем теле еще тлела частичка чуждого духа, ис, не успевшая уйти в Нижний мир, да и неспособная это сделать, потому что в момент агонии шаману нужно было снять с девушки жертвенную вещь, взятую из амбара Куль-oтыра. Подарок для дочери бога смерти — да не простой турлопс из бисера, а древнюю серебряную гривну… Не разомкни ее — и у ис дочери бога смерти два пути: найти подходящее тело или просто исчезнуть, исчезнуть без следа, перестать быть.

*** Прим. авт.: амбар Куль-oтыра — культовое сооружение, святилище бога смерти; турлопс — нагрудник орнаментированный, женское украшение у манси и ханты.***

И тело нашлось. Василий оказался в роковой близости от умирающей девушки. Но не положено быть женской душе в мужском теле, даже если это — только малая часть ипостаси дочери бога смерти. Отпустить бы ее восвояси, чтобы ушла к хозяйке в Нижний мир, но сделать это нужно сознательно. Первое время после случившегося на стойбище Лида приложила все силы, чтобы и Василий, и Женя — оба поверили в то, что произошло. Но усилия пропали втуне.

— Лидок, это ж сказки! — Чудинов потрепал свою двоюродною сестру по темным волосам, обнял. — Ну, сказки, понимаешь? Детишек пугать ночью у костра. Девочку жалко. Глаза у нее голубые, хорошие. Редкие глаза. У кого рука на такую красоту поднялась — расстреливать надо!

— Да не ее это глаза, Вася, ты меня послушай!

— Лида, хватит. — Отрезала Евгения Викторовна. — Мне эта псевдорелигиозная пропаганда уже поперек горла. Хватит!

И… все. Все уже было кончено, только стремительно росла пропасть непонимания между Лидией Михайловной Чудиновой и этой парой, собиравшейся вступить в долгую и счастливую семейную жизнь.

Разрушаемый чужой потусторонней волей, разум Василия стремительно угасал. Куль oтыр aги некуда идти. Она упорно будет искать себе новое вместилище, и даже смерть Василия уже ничего не решает — его дитя, продолжение рода, вот-вот появится на свет. В случае смерти отца к этому ребенку перейдет ис своенравной свирепой богини, которую позвали, чтобы сеять смерть среди пришлых, а она обратила свой взор на тех, кто ее позвал…

Настя прикрыла глаза рукой, пытаясь сладить с эмоциями — своими и голубоглазой эквы. Значит, с ней можно справиться, ее можно отпустить?!

В полумраке среди спроецированных в воздух бронзовых личин промелькнул силуэт птицы. Глухарка. Сонная душа бабы Лиды, захлопавшая крыльями и превратившаяся в молодую темноволосую женщину в белом халате.

— Женя никогда не хотела меня слушать. Она не верила. Точнее, верила — но только в физиологию, анатомию, психиатрию, генетику. — Послышался тихий печальный голос. — Она перестала со мной общаться. Я говорила, что пока в Васе сохранилась хоть одна осмысленная искра, надо пытаться избавиться от тени Куль отыр аги. Я перевелась в отделение психиатрии. Это было страшно и больно — видеть, что происходит с родным человеком. Время было упущено…

Все, что могла попытаться сделать Лидия Михайловна — попытаться защитить маленькую девочку Верочку и ее будущих детей, и тех детей, которые когда-нибудь родятся у Егора Чудинова! Защитить своих родных! Она сознательно отказалась сама от идеи брака и рождения детей, чтобы не умножать шансы Куль oтыр aги найти и занять новое тело — ведь род-то Чудиновых общий!

«Сказочные алгоритмы!» — с горькой иронией подумала Морозова, вникая в эти нюансы разыгравшейся драмы. Раз уж принцессе суждено уколоть палец проклятым веретеном, то она не умрет, а всего лишь уснет, уснет надолго. Но где есть сон — там и надежда на пробуждение!

Редкое белое перо той самой птицы, которая приносит весну на крыльях и защищает мир от ледяной ночной тьмы, защищает детей и женщин… Перо-оберег, доставшееся девочке Лиде от матери, которая была наследницей силы многих поколений найт-хум.

Обманная тропа, чтобы заблудившаяся душа не могла бы найти детей рода при жизни Василия, а после его смерти, даже найдя, не смогла бы завладеть ими, оставшись всего лишь спящей немой спутницей. При условии, что конверт, в котором спрятан ослепленный фотопортрет, останется целым и неповрежденным. Он мог истлеть от времени сам — но не вскрыт насильно…

Ловец теней

Теснились перед глазами Насти смутные образы. Смерть деда освободила ис Куль oтыр aги, быстро нашедшей ребенка — младшего ребенка рода на тот момент, девочку Настюшу! Ис попыталась уйти в Нижний мир сама, но безуспешно: для этого она должна была оказаться в тупике — в теле последнего потомка рода, у которого нет продолжения.

— Я не смогла больше оставаться в медицине. Это было чудовищно тяжело, там, среди подлинных душевнобольных… Я ушла. Навещала Васю несколько раз в год, он перестал кого-либо узнавать уже давно… Женя так и не поверила до конца во все происходящее, искала наследственные корни душевной болезни в моей семье, неистово переживала за дочь, которая росла совершенно нормальной… Она свела общение со мной к «здравствуй» и «до свиданья». Я не знала, что Женя собирала выписки из истории болезни Василия, вела дневник, описала все события по памяти — с того самого случая на стойбище. Она вела записи вплоть до конца семьдесят шестого года, когда стало ясно, что госпитализация будет пожизненной, и никакой надежды нет. Писала сухо, по-деловому и… жестоко. Как о постороннем. Врач в первую очередь, но любящая женщина — в последнюю.

Евгения Викторовна ушла с головой в свое единственное спасение от мыслей и сомнений — в работу. Отказалась от личной жизни — вдруг у Веры проявятся симптомы шизофрении, зачем ломать жизнь тому мужчине, который окажется рядом?! «Подчистила» все «хвосты» из прошлого, чтобы дочь росла спокойно. Когда родилась внучка, тщательно наблюдала за возможными отклонениями в развитии и не находила их. Периодически Стрельцова справлялась о состоянии здоровья пациента психоневрологического диспансера, в тяжелый период после развала советской системы здравоохранения помогала с лекарствами. И хранила эту тайну, сознательно отмежевавшись от истинной подоплеки истории, не имеющей отношения к материальному миру.

Конверт она приняла на сохранение после похорон Василия, когда бывшие подруги снова попытались поговорить «по душам» — и не нашли взаимопонимания. Но какое-то шестое чувство все-таки подсказало Евгении Викторовне — не трогать конверт. А потом она просто забыла, засунув его между бумаг и не выполнив просьбу бывшей медсестры Лиды — передавать конверт по наследству, настрого запретив вскрывать…