— А шоу Северинского на Воробьевых горах? — подрагивающим от волнения голосом спросила Женя. — Это вы убили того водолаза?

— Да. Я повредил замки, и бедняга не смог выбраться из воды.

— Зачем вы это сделали?

— Чтобы подвигнуть тебя к более решительным действиям. Ты все еще твердила, что хочешь найти Соболева, но в глубине души ты почти поверила, что он тебя бросил. Бросил, чтобы не жениться.

— И тогда вы решили подлить масла в огонь?

— Верно. Я был уверен, что после «смерти» Северинского ты не остановишься, пока не найдешь своего возлюбленного. И, как видишь, не ошибся. Теперь я просто обменяю Соболева на перстень, и делу конец.

Женя задумчиво наморщила лоб.

— Но вы могли просто отнять у меня перстень, — неуверенно предположила она. — Я всего лишь слабая девушка.

Мужчина хмыкнул.

— «Слабая девушка», — передразнил он. — Если бы все было так просто! Милая моя, у меня было всего два шанса получить перстень. Первый — когда твой твердолобый приятель Паштет продал его перекупщику. Но Паштет вернулся за перстнем и опередил моих людей. Второй — когда ты вознамерилась отдать перстень этому урке с большой дороги — Тарасову. Но он оказался слишком нетерпелив.

— Кажется, я понимаю, — сказала Женя. — Перстень нельзя забрать силой, так? Я обязана отдать его сама.

Собеседник вздохнул и сказал устало:

— Наконец-то до тебя дошло. Я уж думал, никогда не догадаешься. А теперь отдай мне перстень, девочка. Я много лет его искал. Я потратил кучу времени, денег и сил. Я имею на него больше прав, чем ты. Отдай мне кольцо, и мы разойдемся, чтобы никогда больше не встречаться.

Женя все еще колебалась.

— Чего же ты ждешь? — недовольно спросил он. — Неужели жизнь твоего жениха не стоит какого-то идиотского перстня? Отдай его мне и живи счастливо со своим парнем!

— И вы ничего нам не сделаете? — все еще сомневалась Женя.

Незнакомец усмехнулся:

— Мне нужны не вы, мне нужен перстень. — И он опять протянул руку в черной перчатке. — ОТДАЙ ЕГО МНЕ!

Женина рука сама собой дернулась навстречу черной лапе незнакомца, но она с величайшим усилием сдержала порыв и спросила:

— А зачем он вам?

— Разве старая Матильда не говорила тебе? — удивленно спросил незнакомец. — Этот перстень дает силу. Но, к счастью, не всем.

— А вам даст?

Женя не видела лица незнакомца в темноте, но почувствовала, что он усмехнулся и облизнул губы.

— Я на это надеюсь.

Женя посмотрела на черную руку, протянутую к ней, и сказала:

— Вы хотите, чтобы фамильяр, заключенный в камне, служил вам?

Рука дрогнула.

— Откуда ты знаешь про фамильяр? — недовольно проговорил незнакомец. — Если не ошибаюсь, в школьных учебниках об этом ничего не сказано.

— И тем не менее я знаю. И про дух-фамильяр, и про то, что фамильяр этого камня очень силен. Знаете, что я думаю?

— Что?

Женя до боли стиснула пальцы, сжимавшие перстень.

— Я не должна отдавать вам это кольцо! Вы и так принесли людям много бед, а с ним вы наделаете такого, что весь мир содрогнется!

Луч фонарика заметался. Секунду спустя он сполз на пол, осветив кусок пространства, как маленький костер. И при свете этого костра Женя увидела лицо собеседника. Длинные седые волосы, острая бородка, продолговатое худощавое лицо.

Женя сразу узнала его. Это был Илья Константинович Алпатов, пожилой профессор, которого она видела у тети Матильды. Но на этот раз в лице Алпатова не было ничего интеллигентного, оно было искажено злобой.

— Ты всего лишь маленькая глупая девчонка, и я не хочу вступать с тобой в полемику! — гневно заявил профессор. — Просто отдай мне перстень!

Женя убрала руку за спину и отступила на шаг.

— Я не должна его вам отдавать, — упрямо сказала она.

Лицо Ильи Константиновича вдруг смягчилось.

— И что же ты намерена делать, замарашка? — снисходительно поинтересовался он. — Оставишь камень себе и позволишь мне убить Игоря?

— Нет, но… — Женя озадаченно нахмурилась. — Мне надо подумать.

— У тебя нет времени думать! — рявкнул вдруг профессор Алпатов так громко, что у Жени даже на несколько секунд заложило уши. «Как может человек производить такие громкие звуки?» — подумала она, но тут же сообразила, что крик профессора прозвучал у нее в голове, а сам он даже не разомкнул губ. И тогда Жене стало действительно страшно.

Внезапно весь зал осветился мягким голубоватым светом.

— Это колдовство, — прошептала она, с ужасом глядя на бледное злое лицо Ильи Константиновича. — Вы колдун!

— Рамус! — крикнул вдруг профессор и простер трость над лежащим в углу Игорем.

Тот вскочил на ноги, словно внутри его распрямилась пружина, и медленно, как пьяный, на дрожащих, заплетающихся ногах побрел к профессору.

— Инцебелус! — снова рявкнул Илья Константинович, и Игорь остановился, не дойдя до него двух шагов. Тут профессор, не сводя глаз с парня, принялся потихоньку вращать в воздухе тростью.

Игорь чуть приподнялся над полом. Сначала медленно, а затем все быстрее он стал вращаться вокруг собственной оси. Женя смотрела на него с ужасом. «Этого не может быть, — думала она. — Это просто галлюцинация».

Но Игорь вращался в воздухе все стремительнее. Из горла Игоря вырвался долгий пронзительный стон. И вдруг с Женей что-то произошло. Она медленно выставила вперед пальцы, сжимавшие перстень, и, вытаращив на Игоря пылающие глаза, проговорила глухим, скрипучим и хриплым, как у старухи, голосом:

— Заклинаю тебя бешеным шакалом, дурман травой, болиголовом и волчьим корнем — остановись! Одион, другиан, тройчан!

И вращение тотчас же прекратилось. Тело Игоря еще несколько секунд повисело в воздухе, а затем тяжело и безвольно, как куль со старым тряпьем, рухнуло на пол.

— Вот как? — почти радостно воскликнул Илья Константинович. — Ты кое-что умеешь. Но этого мало, чтобы одолеть меня. Я сорок лет изучаю магическую науку. Что ты можешь мне противопоставить?

— Врожденный дар, — холодно и спокойно ответила Женя. — Это стоит всей вашей науки.

Вдруг профессор резко наклонился в сторону и приложил набалдашник трости к безжизненному лицу Игоря. Лицо это, и без того бледное, побледнело еще больше, задрожало и покрылось капельками пота. Игорь открыл глаза, посмотрел полными ужаса глазами на трость, затем перевел взгляд на Женю.

— Боль, которую сейчас испытывает твой жених, нельзя ни с чем сравнить, — холодно сказал Илья Константинович. — Отдай мне перстень, и боль прекратится.