играл в игры Посвященных, чувствуя себя не таким, как все люди, и не хотел менять образ жизни, в котором почти не было места любимой женщине. Да, он мало думал о ней, не разделял ее увлечений и не понимал ее интереса к простым смертным. Но почему же ему стало так больно, когда она исчезла? Почему еще и сейчас, спустя десять лет после перехода Соболевым и его спутниками границы реальности, сердце замирает, когда перед глазами встает ее образ?..

Машина свернула к зданию МИЦБИ, заняла свое обычное место на стоянке, где уже стояла «Ауди» Шохора. Самандар вышел и последовал за двумя телохранителями, в то время как еще двое пристраивались сзади. Все было как всегда. Но чувства Вахида Тожиевича оказались в растрепанном состоянии и не позволили ему вовремя ощутить запашок опасности. Да и успешная нейтрализация преследователей подействовала слишком успокаивающе. Что атмосфера центра не соответствует его понятию «нормальной пси-сферы», он понял уже внутри здания, когда увидел в холле слишком много деловых людей.

Вероятно, лучшим вариантом действий в складывающейся ситуации был бы вариант отступления, но интуиция подсказывала Самандару, что отступать некуда, следует принимать разработанный кем-то сценарий игры, и Вахид Тожиевич спокойно направился по лестнице на свой этаж, отмечая тихую, незаметную неопытному глазу оперативную суету, начавшуюся в холле. По этой суете можно было почти с уверенностью сказать, что за директором МИЦБИ пришла какая-то государственная контора, хорошо знавшая его возможности.

Пискнула в ухе рация.

– Шеф, отмечаю поток внимания. Вызываю подмогу.

– Вызывай, но не суетись, – сквозь зубы процедил Самандар в лацкан костюма, где был укреплен микрофон рации. – В открытую задерживать меня на моей территории они побоятся, знают, на что мы способны. Идем, как шли. «Качать зону» начнете только при прямом нападении.

– Приняли, – вонзился в ухо шепот Юры.

В коридоре на третьем этаже у входа в приемную директора стояли двое пожилых джентльменов в хороших костюмах, но чувства Вахида Тожиевича, перешедшего в состояние ментального озарения, уже перестали быть чувствами обыкновенного человека, и он сразу ощутил злую силу пожилых джентльменов.

Не обращая, однако, на них внимания, Самандар проследовал за своими телохранителями в приемную, одного взгляда оказалось достаточно, чтобы оценить обстановку.

Секретарь директора, корректный и милый Валера Зеленов, ничего, конечно, не видел необычного в посетителях, дожидающихся появления босса, но Самандару ничего не стоило увидеть каждого. После чего он вздохнул с некоторым облегчением: его ждали, но люди ликвидатора так себя не вели бы.

Посетителей было шестеро: трое молодых людей в джинсах и кроссовках, играющих роль студентов, девушка с отличной фигурой гимнастки (судя по свободной позе – специалист комбы) и еще двое джентльменов среднего возраста в костюмах клерков: худой, щуплый мужчина в очках с лицом обремененного заботами многодетного отца и громадный, как шкаф, гуманоид с пудовыми кулаками и литыми плечами борца-тяжеловеса, в котором Вахид Тожиевич с удивлением узнал начальника Московского уголовного розыска генерала Синельникова.

Движение в приемной прекратилось.

Телохранители Самандара могли начать «бузу» в любой момент и ждали только сигнала шефа – жеста или взгляда. То же самое переживали оперативники Синельникова. Несколько мгновений генерал и Вахид Тожиевич смотрели друг другу в глаза, потом Самандар в полной тишине пересек ставшую тесной приемную, распахнул дверь и поклонился:

– Заходите, Александр Викторович.

Генерал усмехнулся, шагнул в кабинет, за ним было двинулись очкарик и девица, но Самандар глянул на них сверкнувшими глазами, так что те споткнулись, останавливаясь, и сухо сказал голосом Мюллера из «Семнадцати мгновений весны»:

– А вас я попрошу остаться.

– Что случилось, Александр Викторович? – сказал он спокойно, указывая на стулья у стола. – Присаживайтесь. Это не вашу ли «девятку» тормознули мои ребята у Кутузовского моста?

– Неплохо работают, надо признаться.

– Профи, что с них взять. А у вас есть ордер? Приказ на задержание?

– Приказ министра, – хмыкнул Синельников, останавливаясь посреди кабинета и с любопытством оглядывая стеклянные шкафы и ковры на стенах, увешанные холодным оружием. – Красиво живете, Вахид Тожиевич. Я слышал о вашей коллекции, но вижу впервые в жизни. Как вам удалось ее собрать? Ведь это, наверное, стоит немалых денег?

– Это стоит денег.

Синельников подошел к ковру с коллекцией мечей, потрогал рукоять одного из них.

– Настоящий? Как называется?

– Ягдшвертер, немецкий охотничий меч. А в чем меня обвиняют, генерал? И могу ли я позвонить своему адвокату?

– Разве вы еще не позвонили? – повернулся к хозяину кабинета начальник МУРа, подождал ответа и, так как его не последовало, продолжал: – Господин президент Международного исследовательского центра боевых искусств, вам инкриминируется создание и участие в деятельности террористической организации, известной под названиями ККК и «чистилище».

Самандар остался невозмутим.

– Отрицать будете?

– Нет.

– Я так и думал. – Синельников потерял живость, сгорбился, помрачнел, прошелся по кабинету вдоль шкафов, покосился на спортивный уголок кабинета с приспособлениями для тренировок, остановился у стола, разглядывая над ним висящую на стене циновку с вычурным крестом сложного и гармоничного рисунка. – Вахид Тожиевич, министр предоставил мне досье на вас, где чуть ли не по минутам расписаны ваши бандлики и где отмечается степень вашего личного участия в них. Сфабриковать такое невозможно, я профессионал и понимаю в этом толк, к тому же кое-что проверил. Единственное, чего я не понимаю, как эти материалы попали к министру, минуя нас. А вы не догадываетесь случайно?

Самандар догадывался. С сосущим холодком в груди он понял, что ликвидатор добрался-таки до него, через эмиссара – министра внутренних дел, но добрался, умело организовав цепочку воздействия. Приходилось констатировать, что прогнозы Котова подтверждались. Реагировать на угрозу надо было раньше.

– Ясно, – кивнул Синельников с сочувствием. – Не догадываетесь. Хотя какое это имеет значение. Хочу предупредить, Вахид Тожиевич: здание окружено моими людьми. Я наслышан о ваших достижениях, вы мастер боя и все такое прочее, но лучше бы нам договориться без эксцессов. Сопротивляться будете? Демонстрировать… как это по-японски? Нэ-вадза[310]?

– Не буду. Но позвольте и мне дать вам совет. Ваш министр –