Натан мотает мою брехню на ус, уставившись на свои босые ноги. На его цветастой гавайской рубахе видны пятна крови, кисти рук и плечи в царапинах.

— Можешь добыть мне пожрать, Рид? Я подыхаю от голода. Час назад принесли обед — такая дрянь, что ты представить себе не можешь! Когда я поборол себя и потянулся за миской, один из сокамерников уже решил, что я обойдусь без еды, а он нет.

— Сочувствую, Натан, — отвечаю я. — Я скажу Решфорду, может, он подмажет кого-нибудь из надзирателей.

— Очень тебя прошу… — бормочет он.

— Хочешь, я позвоню кому-нибудь из твоих? — предлагаю я.

Он отрицательно мотает головой.

— Кому? Единственный, кому я хоть немного доверяю, — это парень, которого я оставил вместо себя в баре, да и тот подворовывает. От семьи я отрезан, от них ждать помощи не приходится. Да и как? Они знать не знают, где эта Ямайка. Не уверен, что и сам найду ее на карте.

— Решфорд опасается, что меня могут привлечь как сообщника. Того и гляди присоединюсь к тебе за решеткой.

— Ты бы выжил, ты черный и в хорошей форме. А тощему белому парню тут не протянуть. Стоило мне появиться в камере, как одному здоровенному детине приглянулись мои кроссовки. Все, поминай как звали! Другому приспичило занять денег, а поскольку у меня их нет, то он требует клятвы, что я их раздобуду. Вот тебе и первая драка, то есть избиение: трое гадов на меня одного! Помню хохот кого-то из надзирателей — глядите, мол, какой из белого боец! Мое место на цементном полу, у самого туалета, а это просто дыра, как в дворовом сортире. Запах такой, что только и борешься с собой, чтобы не проблеваться. Стоит мне отодвинуться на дюйм-другой — и я уже на чужой территории. Опять драка. Ни кондиционера, ни вентиляции, жара, как в духовке. Пятнадцать человек, места с гулькин нос, все потные, голод, жажда, спать невозможно. Не представляю, как протяну ночь. Пожалуйста, Рид, выковыряй меня отсюда!

— Попробую, Натан, только эти ребята и меня могут упечь.

— Очень тебя прошу, Рид!

— Слушай, Натан, это все моя вина. Сейчас это, конечно, не важно, но я же не знал, что впереди шторм! Дураки пилоты должны были предупредить нас о погоде перед взлетом, сесть где-нибудь в Штатах, на худой конец залить больше горючего… Ничего, мы их засудим, когда вернемся домой, да?

— Это уж как выйдет.

— Натан, я все сделаю, чтобы ты отсюда вышел, но и мне может прийтись несладко. Все упирается в деньги. Простое вымогательство, способ заработать для кучки копов, изучивших правила игры. Да они сами их и придумывают! Решфорд говорит, что они присосутся к владельцу самолета и выкачают из него кругленькие отступные. Можно и нас подоить — вдруг мы доимся? Теперь у нас есть адвокат, и он думает, что они скоро на него выйдут. Они стараются проворачивать свои схемы, прежде чем дела попадают в суд. Потом появляются обвинения, за всем смотрят судьи. Понимаешь, Натан?

— Наверное… Просто мне не верится, Рид. Ровно сутки назад я сидел у себя в баре и пил пиво со смазливой девчонкой, хвастался, что лечу на уик-энд в Майами. А погляди на меня сейчас: меня швырнули в зловонную камеру в тюряге, к ямайцам, которые только и ждут, чтобы пнуть меня в зад. Ты прав, Рид, это ты во всем виноват. Ты и твой дурацкий фильм. Не надо было мне идти у тебя на поводу!

— Прости, Натан. Поверь, я очень тебе сочувствую.

— Еще бы! Сделай что-нибудь, Рид, и побыстрее! Я здесь долго не протяну.

Решфорд подвозит меня до отеля и в последний момент проявляет учтивость — приглашает поужинать. Говорит, что его жена отлично готовит и они будут рады принять такого гостя, как я, — известного кинодокументалиста. Как ни велик соблазн — главное, в следующие восемнадцать часов мне совершенно нечем себя занять, — я отклоняю приглашение, ссылаясь на усталость и недосып. Я вконец изолгался, и мне меньше всего нужен долгий застольный разговор о жизни и работе, тем более о моем прошлом. Подозреваю, что по моему следу идут серьезные люди с тонким нюхом, так что достаточно одного неосторожного словечка, чтобы меня снова взяли в оборот.

Стоит июль, туристический сезон позади, в отеле малолюдно. День я провожу под навесом у бассейна, почитывая Уолтера Мосли и потягивая пиво «Ред страйп».

Ванесса приземляется в Роаноке в семь часов вечера в субботу. Она без сил, но об отдыхе нет и речи. За последние двое суток она преодолела за рулем дорогу от Редфорда до Вашингтона, потом примчалась в Роанок, слетала на Ямайку и вернулась через Шарлотт и Атланту в Майами. Поспать ей удалось всего три часа в гостиничном номере в Монтего-Бей и потом понемножку в самолетах.

Она покидает терминал с небольшой дорожной сумкой и без спешки находит свою машину. Как обычно, она замечает вокруг себя все и всех. Сомнительно, чтобы за ней следили, но на этой стадии нашего проекта мы ни в чем не уверены. Она снимает номер в «Холидей инн» напротив аэропорта, на другой стороне шоссе. Заказав ужин в номер, она медленно ест у окна, любуясь закатом. В десять вечера звонит мне и быстро, на нашем шифрованном языке сообщает все, что нужно. Мы пользуемся то ли третьим, то ли четвертым мобильником с предоплатой, так что подслушивание почти исключено, тем не менее хотим свести на нет любой риск. Под конец я говорю ей: «Действуй по плану».

Она возвращается к пассажирскому терминалу аэропорта и ставит машину рядом с пикапом Натана. Поздно вечером в субботу личные самолеты уже не летают, на стоянке пусто. Надев тонкие кожаные перчатки, она отпирает ключами Натана пикап и уезжает в нем. Она впервые ведет такую машину и не торопится. Вскоре она останавливается у кафе и поправляет кресло и зеркала. Последние пять лет она ездила в маленьком японском автомобиле, и в такой махине ей по себе. Мы категорически не можем себе позволить даже мелкого столкновения, не говоря о привлечении внимания дорожного патруля. Наконец она выезжает на федеральную автостраду номер 81 и устремляется на юг, в Редфорд.

Ближе к полуночи она сворачивает с шоссе на бетонку, ведущую к дому Натана. Трейлер, где обитает его ближайший сосед, она минует со скоростью пятнадцать миль в час, практически бесшумно. Она раз десять ездила тут в собственной машине и знает местность наизусть. За домом Натана дорога вьется по пастбищам, мимо еще одного дома, оказывающегося последним жильем. Она проезжает на всякий случай еще две мили. Бетон сменяется гравием, потом обычным проселком. Здесь никто не ездит, потому что никто не живет. Странно, что 30-летний холостяк приглядел такое уединенное местечко.

Вернувшись к дому, она тормозит и прислушивается. Желтый лабрадор Натана лает вдалеке, на просторной, обнесенной забором площадке с симпатичной будкой. Но собака — единственный источник звуков. Источник света тоже один — маленький фонарик над крыльцом. Ванесса запаслась девятимиллиметровым пистолетом «глок» и считает, что при необходимости сумеет пустить его в ход. Она осторожно обходит дом, навострив уши. Собака лает громче, но никто, кроме Ванессы, не слышит ее лая. Она пытается отпереть заднюю дверь. Первые три ключа не подходят к обоим замкам, зато оставшиеся два — то, что надо. Она с облегченным вздохом толкает дверь. Ни сирены, ни прочих враждебных звуков. Пять дней назад, впервые побывав здесь во время съемок, она уже обратила внимание на мощные засовы, запираемые на ключ, и на отсутствие сигнализации.