— Ммф, ммф, ммф! — Карие глаза Кении расширяются, и она размахивает руками.

— Я могу уделить тебе еще несколько минут, — легко говорю я.

— Твои пациенты ждут. — Указывая подбородком на дверь, Санни бормочет: — Я позвоню тебе позже.

Выходя из квартиры Санни, я слышу, как Кения что-то бормочет, а затем кричит: — Фу! Даррелл-микробы. Девочка, я не знаю, где были твои руки!

Я смеюсь и тихо закрываю за собой дверь.

Дина бросает на меня в офисе странный взгляд, и только тогда я понимаю, что напеваю.

— Ты в порядке, Гастингс?

— Лучше не бывает.

Ее брови приподнимаются, но она больше не задает вопросов. Мы обсуждаем расписание на день, и я делаю вид, что не замечаю ее обеспокоенных взглядов.

Я знаю, что она волнуется. Я тоже знаю, почему она волнуется. Когда мы разговаривали в последний раз, у меня был небольшой срыв, когда она предложила мне называть себя отцом.

Не очень хорошо смотрится. Я поработаю над этим.

Но сейчас я собираюсь отпраздновать свои победы.

Санни Кетцаль — моя женщина.

Я не знаю, как мне так повезло, но я собираюсь наслаждаться этим столько, сколько захочу.

Приходит первый клиент, и я сосредотачиваюсь на сеансе. Как только они уходят, я хватаю телефон и отправляю Санни сообщение. Она отвечает, сообщая мне, что выгнала Кению из своей квартиры и работает над новой концепцией дизайна.

Стук в дверь объявляет о приходе второго клиента. Я быстро отвечаю Санни и убираю телефон. Так продолжается весь день, пока не уйдет последний клиент.

Дина просовывает голову в дверь и передает записи по делу. — Даррел, у тебя есть минутка?

— Конечно, — говорю я рассеянно, глядя на свой телефон. — Но одна минутка.

— Я хочу поговорить о нашем вчерашнем разговоре.

Мое сердце замирает.

— Ты поделился со мной частью того, через что тебе пришлось пройти, но я думаю, тебе стоит подумать о том, чтобы рассказать кому-нибудь всю историю. Алистеру, или Кении, или даже профессионалу.

Мои пальцы сжимаются в кулаки. — Рассказать им что? Что у меня проблема со словом ”папа"?

— Что у тебя был жестокий отец.

Я напрягаюсь.

— Ты не хочешь называть это так. Прекрасно. В каком-то смысле ты все еще смотришь на него снизу вверх и уважаешь за то, чего он достиг, когда был жив. Это тоже нормально. Но ты усваиваешь боль, которую испытал в детстве. Все это выплескивается наружу теперь, когда у тебя есть собственные дети. Это повлияет на то, как ты их воспитываешь. То, каким ты видишь себя. И то, как ты подходишь к отцовству в будущем.

Я открываю рот.

Она поднимает руку. — Да, Даррел. Теперь они твои дети. Точно так же, как я отношусь к тебе как к сыну. Возможно, это даже сильнее, чем это, поскольку ты хочешь нести юридическую ответственность за их благополучие.

— Это другое дело.

— То, что ты настаиваешь на том, что все по-другому, вызывает беспокойство.

— Я не собираюсь причинять им вред.

— Я этого и не говорила.

— Я бы сперва умер.

— Именно. — Она вздергивает подбородок. — Я не хочу, чтобы ты испытывал такие сильные эмоции, когда речь заходит об отцовстве. — Ее пальцы сжимаются на моем плече. — Потому что воспитание детей не прилагается к руководству. Мы будем совершать ошибки, как бы сильно ни старались, потому что мы люди. Мы ущербны. Мы хрупкие. Мы ломаемся, а потом находим способ снова собрать себя воедино. Я хочу, чтобы ты проявил милосердие, Даррел. Ты заслуживаешь этого.

Я тяжело сглатываю, ее слова глухо ударяют мне в грудь.

У меня звонит телефон.

Я поднимаю его, радуясь предлогу прервать разговор. — Это Санни. — Я показываю ей экран, как будто мне нужно предоставить доказательства.

У нее нежная улыбка. — Она нравится мне с тобой.

— Потому что она сначала действует, а потом думает об этом?

— Потому что она позволяет себе пробовать, даже если это означает совершить ошибку. Вы можете учиться друг у друга. — Дина похлопывает меня по руке. — Я начну отключать свой компьютер и запирать его. Что-то подсказывает мне, что сегодня ты уйдешь с работы точно вовремя.

Я закрываю за ней дверь, прислоняюсь к ней и прикладываю телефон к уху. — Санни.

— Вау. — выдыхает она в трубку. — Раньше я ненавидела, как ты рычал мое имя, но теперь это сводит меня с ума.

— Я не рычу.

— Ты даже не понимаешь, что рычишь. Это в десять раз сексуальнее.

Я улыбаюсь, но приглушенно, потому что все еще думаю о своем разговоре с Диной. — Ты закончила разработку концепции дизайна?

— Да. Едва ли. — Она делает паузу. — Мальчики, должно быть, уже закончили школу.

— Я собираюсь забрать их. Хочешь пойти со мной?

— Я думала, ты никогда не спросишь.

Я заглядываю в карибскую пекарню, чтобы купить булочек с джемом и кофе, прежде чем заскочить к Санни домой.

Она ждет внизу, выглядя как олицетворение лета в красно-зеленом топе и шортах, подчеркивающих ее длинные ноги. Ее волосы ниспадают на плечи, за исключением одной пряди, которая стянута сзади заколкой.

Она запрыгивает в машину прежде, чем я успеваю открыть перед ней дверцу. — Привет.

— Привет. — Мой взгляд опускается на ее тело. Я не знаю, на чем сосредоточиться в первую очередь. Просто она настолько отвлекает.

— Ты готов к сегодняшнему уроку танцев? — Она хватает ремень безопасности и дергает его.

— Э-э-э…

— Я люблю танцевать. Когда мы учились в колледже, я водила Кению по разным клубам сальсы. Музыка говорит со мной. Она похожа на звук майя, называемый… Даррел? — Она машет рукой перед моим лицом. — Ты слушаешь?

— Да. — Я кашляю.

У нее озорная улыбка.

— Что?

— Ты меня разглядываешь.

— Неужели?

— И делаешь это до боли очевидно. — Она хихикает. — Мило, что ты такой неуклюжий.

— Я не неуклюжый.

— Ты ботаник с пятью выражениями лица. Если это не неловко, то я не знаю, что это такое.

Я отстегиваю ремень безопасности, перебираюсь на ее сторону машины и нависаю над ней. — Назови меня ботаником еще раз. Я посмею.

Ее глаза темнеют, и она заметно сглатывает, но не следует моему предупреждению. Выпячивая губы, она шепчет: — Ботаник.

Я вонзаю пальцы ей в бок, щекоча ее так сильно, что ее руки дергаются, а длинные ноги подкашиваются.

— Даррел! — Она тяжело дышит, смеясь и извиваясь.

— Ученые обнаружили, что щекотка стимулирует гипоталамус. — Я пригибаюсь, когда она проводит пальцем по моей голове, и опускаю руки к ее животу. — Это область мозга, отвечающая за твоии эмоциональные реакции.

— Я собираюсь… ха! Я собираюсь убить тебя.

— Знаешь ли ты, что когда тебя щекочут, ты