У Александры и Йонгдена было в достатке времени, чтобы продумать в деталях свою стратегию. Они решили представиться матерью и сыном: якобы она – обычная нищенствующая паломница, а ее «сын» Йонгден – образованный лама (собственно, таковым он и являлся). Их немыслимо трудный и опасный путь пешком из китайской провинции Юньнань в Лхасу зимой через Гималаи составил почти тысячу километров и длился четыре с половиной месяца. Напомним, Александре на тот момент исполнилось 55 лет.

Для пущей убедительности Александра взяла с собой минимум самых необходимых вещей: котелок, две ложки, нож, палочки, для каждого своя плошка, огниво, револьвер под одеждой, зашитые в пояс золотые украшения и серебряные монеты, если потребуется платить выкуп, термометр, часы, маленький компас и тибетские четки, сделанные из 109 кусочков человеческого черепа. Карта и заметки были спрятаны в сапоги из кожи яка – правда, вскоре выяснилось, что карта неточная, потому что раньше никто из белых не проходил этими маршрутами. Наряд тибетской нищенки оказался до простого гениальным: все же Александра владела навыками грима, усвоенными ею еще в период карьеры оперной певицы. Она покрасила волосы китайскими чернилами, удлинила косы волосом яка, напудрила лицо смесью какао и толченого угля, испачкала руки сажей. Фактически она вывела на новый уровень мечту всякого даунтшифтера о полном слиянии с местным населением.

Во время пути они не хотели разоблачения, поэтому поначалу они передвигались в темное время суток после захода солнца. Ночевали на улице – когда под деревом, когда в пещере или в палатке, белая ткань которой не выделялась на фоне снега. На пище экономили, так что рацион был более чем скудным – один прием пищи в день. Это был либо тибетский чай с добавлением масла и соли, либо суп, где кроме воды плавал сушеный бекон, и горсть цампы, поджаренной муки из ячменя, размешанной с соленым масляным чаем до кашеобразного состояния. Мое почтение, Александра, я восхищена. Признаю, что слаба до булочек, так что четырехмесячный поход по Гималаям на масляном чае, ячменном тесте и на пустом супе не для меня – сгину за полсуток.

Александра и Йонгден шли неутомимо неделями и месяцами. Она любила суровость тибетских степей и склонов, умопомрачительные вершины, вечные снега, бескрайнее небо, слепящий свет, пустынные, наполненные зеленью равнины, невообразимый хаос камней и тишину, где слышна только песнь ветра. Они преодолевали снежные перевалы, брели по сверкающим ледникам, переходили реки по грудь в ледяной воде, перебирались через провалы с помощью веревок, шли по цветущим долинам и страдали от невыносимого холода. Однажды их огниво подмокло, и ситуация приобрела угрожающий поворот, но Александре удалось высушить средство для высекания огня с помощью дыхательной техники «туммо», которой она обучилась у йогов-отшельников: та позволяла поднимать температуру тела при помощи медитации. В другой раз они заблудились в снежной буре, Йонгден подвернул лодыжку, и им пришлось заночевать в пещере, вход в которую к утру оказался заваленным снегом. Они долго брели по колено в снегу в поисках выхода, а после трехдневного голодания им пришло сварить и съесть кожу, предназначавшуюся для подошв обуви. (Добавить в список советов ночных женщин: В экстренной ситуации съешь ботинки.)

Несколько раз их приглашали к себе в гости местные, и разоблачение висело на волоске. Как ламе, Йонгдену приходилось выполнять все, что от него требовалось: предсказывать будущее, исполнять обряды, освящать умирающих, а в качестве ответного подарка ему и его престарелой матушке предлагалась еда и ночлег, от которых они не могли отказаться. Им нельзя было поддаваться удивлению, страху или сомнению, нужно было вести себя, словно ты родился в этом мире – все, даже самое интимное, следовало справлять прилюдно. Если дети хотели подержать старую мать ламы за руку во время того, как она присела на край крыши, выполнявшей функцию туалета, то отказываться или начать страдать от неожиданного запора не следовало. Приходилось ночевать в одном помещении с хозяевами и думать о том, как справиться с ежеутренними процедурами – с чернением лица и укрыванием вещей. Приходилось часами бормотать молитвы и, если придется, бегло говорить на разных диалектах тибетского. Приходилось как ни в чем не бывало сидеть на заплеванном и покрытом жиром земляном полу кухни и принимать от женщин кусок мяса, который они отрезали на переднике, годами служившем носовым платком и кухонной тряпкой и никогда не стиранном. Приходилось, как принято у бедных, сморкаться в пальцы, затем полоскать их в супе или чае и улыбаться. Нужно было свыкнуться с тем, что плошки никогда не мылись по тибетскому обычаю, они просто вылизывались до чистоты, и если техника вылизывания оказывалась не на высоте, как у Александры, приходилось на следующее утро наливать чай на замерзшие остатки вчерашней пищи. Над ними висел страх разоблачения: однажды с ее пальцев начала растекаться краска в чай, который по обычаю нищих размешивали пальцами. Однажды утром Александра потеряла компас. Его следовало найти, потому что если после их ухода был бы обнаружен иностранный предмет, даже так далеко от жилья, то скоро слух разошелся бы повсюду и власти приступили бы к розыску нелегально прибывших в страну иностранцев.

Их нервы выдержали. Выписываю себе комментарии Александры по разным неоднозначным ситуациям и думаю, что в моих путевых заметках ничего подобного не сыщешь даже под лупой.

Нельзя не задуматься о возможной роли наркотиков в их походе. Некоторые источники говорят, что Александра и Йонгден поддерживали себя в тонусе стрихнином, гомеопатические дозы которого являются еще и стимулирующим средством. Небольшая его передозировка вызывает галлюцинации, а еще большая – смерть.

В феврале 1924 года, спустя четыре месяца после выхода из Юньнаня, оборванные и изголодавшиеся путники добрались до закрытого города Лхасы. Александра стала первой европейкой, попавшей туда. Она написала мужу: «Милый друг, мне полностью сопутствовала удача в моем походе, о котором я писала тебе в прошлом письме. Поход мог быть для молодого мужчины тяжким испытанием, а для женщины моего возраста стал сплошным безумием». Она написала, что больше никогда на такое не пойдет, даже если ей предложат миллион. Ведь она превратилась в ходячий скелет: «Я провожу рукой по телу и ощущаю только обтянутые тонкой кожей кости». Она сообщила Филиппу, что город разочаровал ее. Конечно, Александра, неужели таковой не оказывается мечта, обретенная после подобных испытаний? В состоянии полного упадка сил вполне естественно написать мужу, что Лхаса – это глупое место, что она изначально решила пойти сюда из практических соображений, чтобы показать всем тем, кто пытался ей помешать, на что она способна. Позже, когда страдания были забыты, Александра воспринимала те четыре месяца пути в качестве нищенствующей паломницы в Гималаях как самое счастливое время в своей жизни.