Антоша бросился было к колодцу, но остановился и показал Волохову на Людочку Якимову:

– Господин полковник, а с этой голожопой вдовой что делать?

– Она свою роль исполнила, так что можешь, как сказал один персонаж, «бритвой по горлу и в колодец». – Волохов ухмыльнулся. – Но прежде, Антоша, оставь ей на спине нашу фирменную метку.

– Высшая справедливость!

– Что за метка такая? – поинтересовалась Инесса, глядя вслед Антоше.

– Наш фирменный знак, две буквы: «В» и «С», – объяснил Волохов. – То есть «Высшая справедливость».

– А с пловчихой как собираетесь поступить?

– Хм, у меня есть в запасе одна пока невыполненная задумочка. – Волохов подошел поближе к Геше Крутову, чтобы тот слышал. – Ведь эта девчонка очень сильно вам насолила?

– Еще бы! – с ненавистью поглядела Инесса на Крутова.

– Насколько я понял, эта парочка испытывает друг к другу некоторые чувства, – недобро улыбнулся Волохов. – И вот, госпожа Вабичевич, представьте себе такую гламурненькую сцену: влюбленные видят друг друга в последние мгновения своей жизни; она наблюдает, как он корчится, объятый пламенем, а он – как она, привязанная за руки и за ноги, все больше и больше растягивается двумя разъезжающимися в разные стороны бибиками.

– Вы предлагаете разорвать ее автомобилями? – Инессу даже передернуло от представленной картины.

– Ну лошадей-то у нас нет, – ответил тот.

Тем временем Антоша не без труда поднял из глубин колодца обнаженную Марину Конобееву, посиневшие руки которой были привязаны к железному крюку на цепи. Девушка была почти такого же цвета, как руки. Оказавшись на земле, она, стуча зубами от холода, присела на корточки и сжалась в комочек, вряд ли способная сделать самостоятельно хоть что-нибудь. Антоша перерезал ножом связывающие ее веревки. Крюк упал на землю, а Марина обняла себя за плечи трясущимися руками и сжалась еще больше. Антоша пнул девушку ногой, она лишь качнулась.

Антоша подошел к не менее беспомощной Людочке, которую не так давно изнасиловал, и шлепнул лезвием ножа по ее голому заду. Она даже не вздрогнула: либо была без сознания, либо такая незначительная боль больше ее не беспокоила. Что ж, значит, меньше будет дергаться. Антоша, перегнувшись через стенку колодца, посмотрел Людочке в лицо, словно стараясь его запомнить, и встретился с ее ненавидящим взглядом. Когда он перережет девушке горло, кровь хлынет вниз, в воду, затем туда же отправится и она сама, и вряд ли кто-нибудь впредь напьется из этого колодца.

Но прежде надо оставить метку. Волохов, велел сделать это на спине. Веселее было бы – на заднице, но приказ есть приказ. Он ткнул кончиком лезвия в левую лопатку, и теперь Людочка дернулась. Не обращая внимания на ее корчи и мычания, Антоша сделал длинный вертикальный надрез, из которого сразу потекла кровь. Он не торопился, старался, чтобы буква «В» получилась как можно ровнее. Когда закончил с левой лопаткой, примерился и ткнул ножом в правую, где должна была появиться буква «С».

Но, к огромному его удивлению, тычок не получился. Из-за того, что в его запястье впились, вернее, вгрызлись чьи-то зубы. Вгрызлись глубоко, возможно, до самой кости. Прежде чем завопить, Антоша услышал скрежет и даже хруст. Нож выскочил из разжатых пальцев. Продолжая кричать, он безуспешно пытался вырвать руку из вцепившейся в нее зубами голой девки.

Она разжала челюсти и отскочила только, когда Антоша попытался схватить ее другой рукой за волосы. Увидев ужасную рваную рану, он заорал еще громче, но крик застрял в горле, когда Марина нанесла ему ногой самый подлый удар, который женщина может нанести мужчине. Схватившись руками за пах и хватая ртом воздух, Антоша медленно опустился на землю. Он не был способен думать ни о чем, кроме нахлынувшей боли. И никак не отреагировал на раздавшиеся где-то рядом с гостиницей выстрелы…

* * *

Подъезжая к перекрывающему въезд на территорию базы шлагбауму на «девятке», оставшейся без лобового стекла, капитан Клюев не собирался ни с кем церемониться. И когда щупленький мужичок в камуфляже и волчьей маске деловито поднял руку в останавливающем жесте и недвусмысленно поддернул карабин, Клюев остановил машину в пяти сантиметрах от шлагбаума, а затем молча наставил тому в лицо пистолет.

Мужичок успел за утро привыкнуть, что водители всех машин, встретив с его стороны такой недвусмысленный прием, задавали пару стандартных вопросов, выслушивали ответ (что на сегодня база закрыта для обслуживания депутата Госдумы) и, отпустив какую-нибудь не очень лестную шутку в отношение всех депутатов, вместе взятых, разворачивались и уезжали восвояси. То были рыбаки, а кто такой этот с пистолетом, да еще в машине без лобового стекла? Мужичок попробовал снять с плеча карабин, но замер, увидев, что палец на спусковом крючке пистолета начал плавно сгибаться.

– Кто вы? – начал он дрогнувшим голосом, – то есть что вы хо…

– Заткнись, Кисель! – перебил Клюев. – Ствол давай сюда!

Кисель не стал задаваться вопросом, откуда незнакомец знает его прозвище. Глядя в дуло пистолета и словно им загипнотизированный, передал карабин Клюеву.

– Теперь шлагбаум подними! – приказал тот, передавая карабин кому-то сзади.

Не отрывая взгляда от пистолета, Кисель на ощупь развязал веревку, удерживающую перекрывший дорогу брус, который плавно поднялся вверх.

– А теперь садись за руль! – Клюев открыл дверцу и пересел на соседнее с водителем сиденье, и когда вээсовец исполнил и этот приказ, ткнул ему пистолетом в бок. – Трогай. И не очень медленно.

Машина проехала под шлагбаумом. Почувствовав усиливающийся нажим пистолета на ребра, Кисель прибавил газу. Далеко ехать было не надо. Вот она, гостиница. Клюеву хватило мимолетного взгляда, чтобы понять: все виденное им на цифровике сбежавшего фотографа было отснято здесь и сейчас. На центральном флагштоке – темно-зеленое знамя, у правого флагштока внизу – окровавленное тело, у левого – полуобнаженная девушка с заведенными назад руками; еще одно тело – у забрызганного кровью пьедестала почета; на стене гостиницы – человек распятый; на крыльце – человек повешенный; еще один человек привязан к столбу… А другой – в камуфляже и маске – из ведра обливает привязанного…

Еще двоих в камуфляже Клюев разглядеть не успел, так же как и не увидел того, кто вдруг завопил во весь голос. Зато этот вопль вывел из ступора Киселя. Водитель ударил локтем по пистолету и начал сигналить. Впрочем, просигналить удалось всего два раза: кулак врезался ему в нос, и мир для Киселя временно стал чернотой, в которой кружилось сонмище фосфоресцирующих светлячков.

Машина стала неуправляемой, но продолжала ехать, не снижая скорости. Возможно, для ее пассажиров это стало спасением, по движущейся мишени было сложнее попасть. Стрелять начал Волохов, вот только меткости ему стоило бы подучиться у своих снайперов, потому что ни одна пуля не достигла цели.

Схватился за карабин и Цыплаков, но если Волохов стрелял плохо, то молодой вээсовец и вовсе не умел обращаться с оружием. Цыпа даже не снял его с предохранителя, а лишь раз за разом бестолково нажимал на неподдающийся спусковой крючок. Нажимал до тех пор, пока не увидел, как из открывшейся дверцы машины на него навел пистолет Клюев. Цыпа мгновенно отбросил карабин и упал на землю, закрыв голову руками.