Владислав

* * *

В офисе фонда «Новая политика» за плотно сдвинутыми жалюзи горел свет.

Салин вернул листок с донесением Решетникову.

— Что скажешь? — спросил он.

— Барышникова жаль, — вздохнул Решетников.

— Отработанный материал, — обронил Салин. Снял очки, стал полировать стекла уголком галстука быстрыми нервными движениями. — Само собой, о семье позаботимся.

— Это всегда пожалуйста, — отозвался Решетников. — Может, к награде представим?

— Без нас облагодетельствуют, — отмахнулся Салин.

— Я о рыцаре говорю.

Салин поднял на партнера недоуменный взгляд.

— Поясни, Павел Степанович.

— Нехорошо как-то получается. Злобин старался, наших ежей своей задницей давил. Вон какое дело за сутки размотал! — Решетников тяжко вздохнул. — Жрать его сейчас начнут, кто от зависти, кто от злости, кто просто так. А смысл поработать с человечком есть. И не спорь, Виктор Николаевич.

— И не собирался, дружище. — Салин надел на нос очки. — Чем, интересно знать, ты его наградить решил?

— Да есть одна задумка. — Решетников поскреб нос, хитро скосив глаза. — Как сказал Наполеон, солдатские медали стоят дешево, но купить на них можно весь мир. Думаю, знал, что говорил Буонапарте поганый.

— С Наполеоном согласен, — мягко улыбнулся Салин. — А что предлагаешь ты? Решетников бросил взгляд на часы.

— Поехали, Виктор Николаевич. Боюсь, не успеем перехватить орла нашего. Вишь как раздухарился! Всю Москву скоро пересажает.

Он оттолкнул кресло. Встал, потирая поясницу.

Салин нажал кнопку на селекторе.

— Владислав? Машину на выезд. — Переглянувшись с Решетниковым, добавил: — И группу сопровождения. Сам — за старшего.

Ланселот

Злобин без стука вошел в кабинет Григория Валериановича. Бросил промокшую куртку на спинку стула, громко шлепнул папкой по столешнице, с треском выдвинул стул и сел. Устало подпер голову руками.

Груздь раскрошил в губах печенье, с трудом проглотил.

— У нас принято стучать, Андрей Ильич, — менторским тоном произнес он. Отхлебнул кофе. — Избавляйся от своих провинциальных привычек.

— Дело Мещерякова я дотянул до конца, — глядя в стол, сказал Злобин. — Убийца установлен и дан в розыск.

— Вот тебе раз! — сыграл удивление Груздь. — За день из чистого самоубийства он сделал «сто пятую»!

— На протоколе осмотра места происшествия ваша подпись, — через силу начал Злобин. — Объяснение простое: приказ генерального всем районным прокурорам неукоснительно выезжать на труп. В квартиру убитого Мещерякова через балкон соседней проник Пак, зам по розыску ОВД. Честь ему и хвала. Не стал дожидаться спасателей с «болгаркой», отпер дверь изнутри. Тоже ничего подозрительного. Ваша рекомендация Шаповалову побыстрее закрыть дело тоже не подозрительна. Зашиваемся с нормальными убийствами, не до парашютистов… Отстранение от работы Шаповалова — совпадение. — Злобин поднял голову. — Но как объяснить, что только что угнали «мерседес»?

— Какой еще «мерседес»? — удивленно уставился на него Груздь.

Злобин достал из папки листок бумаги.

— Машина марки «мерседес-600», номер К 780 МО, куплена на деньги компании «Самсон», о чем имею копию платежки, и передана по доверенности вашему племяннику. Вторая машина той же марки и из того же источника передана вашей сестре, Григорий Валерианович. — Злобин устало закрыл глаза. — Может, назвать номер счета, на который Самсонов перевел вам деньги?

Груздь опустил руку с чашкой, она цокнула о блюдце, расплескав кофе.

— В убийстве Мещерякова чувствуется рука эксперта. Я не имею в виду Ивана Шевцова. Мастерский удар в подъязычковую кость и опрокидывание беспомощного человека через подоконник — это полдела. В конце концов, Шевцов банальный боевик, его обязанность — качественно выполнить грязную работу. А чтобы имитация самоубийства стала действительно самоубийством, чтобы в него поверили, нужно грамотно все запротоколировать. Поэтому на протоколе осмотра места происшествия ваша подпись, Груздь. Надо подстраховать киллера, зачистить возможные улики. Кто это сделает лучше опера? Поэтому Пак, рискуя жизнью, спускается по веревке на балкон, проникает в квартиру и стирает отпечатки с посуды, стола и, главное, с кнопки стопора замка. Там же был хитрый замок: нажмешь стопор, захлопнешь дверь — и снаружи ее уже ничем не открыть.

Груздь тяжело сопел, вперив взгляд в стол.

— Позже я вас ознакомлю с показаниями Алексея Ивановича Пака, — монотонно продолжил Злобин. — О двух разговорах с ним, имевших место в этом кабинете. В первый раз вы вступили в сговор, фактически — выступили организатором убийства Мещерякова. Во второй — обсуждали, как избавиться от Шаповалова. Вопреки вашему расчету парень стал раскручивать версию убийства, что его и погубило. Именно вы, Григорий Валерианович, отказались подкупить Валентина, используя заранее выписанную на него карточку «Виза». Приказали Паку дважды снять с нее деньги, а потом подбросить в квартиру Шаповалова. Умно, нечего сказать. Двести штук — сумма изрядная, чтобы искать еще кого-нибудь. Никому и в голову не придет, что вы с Паком раскрутили Самсонова на более серьезные вещи, чем несчастная кредитка!

Груздь натужно задышал, медленно поднял голову.

— Та-ак! — загудел он. — Уже вешаешь на меня мокруху! Доказательства где? — Он потыкал пальцем в стол. — Положи сюда доказательства!

— Доказательств у меня достаточно. На данном этапе считаю целесообразным заключить вас под стражу. — Злобин втянул воздух через сжатые зубы. Вдруг резко врубил ребром ладони по столу. — Черт с тобой, что сам скурвился! Пацана зачем загубил!!

Груздь дрогнул всем грузным телом, вместе с креслом пополз к стене. Вытаращив глаза, он смотрел на дверь кабинета.

Злобин оглянулся.

В кабинет уже бесшумно вошли три безликих человека, один остался у дверей, двое ловко, как коты, прошмыгнули вокруг стола и встали по обе стороны от Груздя. «А вот это ниже пояса», — мелькнуло в голове Злобина. Своих оперативников, подготовленных к аресту Груздя, он знал в лицо.

В дверь, улыбаясь кошачьей улыбкой, вкатился Решетников. Следом вплыл Салин.

— Вечер добрый, Андрей Ильич, — радушно поздоровался он. — С вами, Груздь, здороваться не буду. Чего ерничать? Ни здоровья, ни добра у вас скоро не будет. Как говаривал не к ночи будет помянутый товарищ Сталин: «У чекиста только два пути: либо на повышение, либо в тюрьму». Хе-хе-хе, повышение вам не светит. — Он протянул Злобину включенный мобильный. — Это вас, как я понял.

Злобин нехотя взял телефон.

— Слушаю!

— Так надо, — сказал человек, с которым Злобин полчаса назад согласовал арест Груздя. И отключил связь.