для разведки политики государств НАТО по отношению к тогдашним социалистическим странам. Итак, опасности для ФРГ и других государств больше нет.

2. Большая часть внештатных сотрудников обязалась работать с нами из политических, часть из идеологических мотивов. Они, конечно же, получали финансовые пособия. Но исключительно ради денег работали не многие, никого не заставляли, некоторые работали под чужим флагом, что означает, они не знали, что работают на разведку ГДР.

3. Совместная работа со многими длилась долгое время, частью десятилетиями. Тогда возникало много тесных, личных отношений и даже дружба.

4. В результате сотрудничества обязательства принимали не только внештатные сотрудники. Мы чувствовали себя ответственными за их безопасность и за безопасность их семей.

Наши совместные действия основывались на обоюдном понимании, уважении, на том, что мы ценили друг друга, обоюдном почтении и доверии, а также ожидании, что никто никому осознанно не принесет трудностей.

5. В конце концов, мы были офицеры, которым предательство должно быть чуждо не только потому, что он будет наказан. Совесть, мораль, честь офицера, а также и человека осознанно защищающегося политикой требуют этого. Каждый соответственно своей функции или позиции нес ответственность себя и своих сотрудников. Сюда же непременно относились также и внештатные сотрудники в ГДР и в районе проведения операции. Подлецом становился тот, кто свою ответственность перекладывал на других или за счет других для своей выгоды уклонялся от своей ответственности.

Большинство сотрудников придерживаются этих основных положений и после их роспуска вопреки усилиям секретных служб других стран. Они противятся заманчивым предложениям о безнаказанности за раскаяние. Для многих это очень не просто, так как после объединения 3 октября 1990‐го начинается концентрированная акция Федерального ведомства по охране конституции, Федерального криминального ведомства и Федеральной прокуратуры.

Только немногие сдаются сами. Некоторые все же предлагают свои услуги или не могут противостоять давлению или заманчивым предложениям. Они доверяются вражеским секретным службам и выдают то, что знают. То, что среди них находятся бывшие руководящие сотрудники, для меня ужасное разочарование.

Наряду с уже названными Бушем, Ройчем и Карлом-Кристофом Гроссманном предлагают себя еще и другие бывшие разведчики:

Франк Вейгельт, сотрудник в секторе науки и техники, получает от Федерального ведомства по охране конституции (БФФ) псевдоним «Бистро». По приказу своего нового начальника он пытается ведомого им разведчика Дитера В.Фойерштайна передать советской секретной службе КГБ. Когда Фойерштайн отклоняет это требование, его арестовывают и приговаривают к 8 годам заключения.

Андреас Отто, сотрудник отдела IX предает среди других Герберта Клосса, который в январе 1993‐го приговорен к 3 годам и 6 месяцам заключения.

Дитер Шланхоф, бывший исполняющий обязанности руководителя отдела XV в Дрездене, известный в БФФ под псевдонимом «Дорис», предлагает своего западно-немецкого внештатного сотрудника КГБ. Когда до нас это доходит, мы, конечно же, информируем Москву. Дальше дело не заходит.

Райнер Хольц, бывший сотрудник окружного управления в Потсдаме получает от БФФ псевдоним «Мальдивы».

Фолькер Летш, бывший руководитель сектора отдела XI (обработка органов власти США) стоит в списке служащих, получающих заработанную плату в БФФ.

Другие надеются на безнаказанность или смягчение наказания. Они разбалтывают то, что знают, изобличают разведчиков и способствуют их аресту и приговору.

К ним относятся:

— Петер Хауштейн, бывший руководитель сектора в отделе II;

— Имольф Фрейер, бывший и.о. руководителя отдела II.

— Гюнтер Нельс, бывший и.о. руководителя отдела IX;

— Петер Рихтер, бывший руководитель в отделе VII;

— Гюнтер Бонзак, бывший сотрудник отдела X;

— Юрген Грешке, бывший сотрудник отдела X;

— Монфред Лос, бывший руководитель сектора отдела IV;

— психолог Доктор Герд Липc, бывший сотрудник отдела VI, близкий друг Вернера Ройча.

— Карл-Хейнц Михалек, бывший сотрудник отдела XI.

Я не принимаю их мотивов. Как бы то ни было, это все бывшие руководящие сотрудники, которые требовали от своих подчиненных и внештатных сотрудников результатов, за которые их теперь приговаривают. Вынуть голову из петли за счет других я считаю подлым. Ответственность за других не заканчивается со службой.

И хотя мы в некоторых случаях получаем информацию о предательстве, мы больше не можем предостеречь разведчиков, которых это касается. Времени не хватает, оперативных возможностей больше нет, связные больше не способны действовать. Но ни в коем случае мы не отказываемся от возможного предупреждения. Мы никем не жертвуем.

Интервью

Петер-Фердинант Кох прощупывает почву на предмет моей готовности к разговору с журналом «Шпигель». Сначала я против. С одной стороны, я боюсь, что журналисты хотят знать что-то, о чем я не хочу говорить, с другой стороны, впервые в своей жизни я предстою перед общественностью. Для меня, старого разведчика, это непривычно.

Чем дольше я думаю об этом предложении, тем больше я нахожу аргументов за то, чтобы все-таки высказаться. Я могу информировать своих бывших сотрудников и разведчиков о том, что руководство Главного управления разведки никого не предаст, что все акты были уничтожены и поэтому демаскировка никому не угрожает. Каждый должен знать, что предложения о передачи другим службам исходят не от нас, и мы чувствуем себя солидарными со всеми разведчиками. В конце концов я соглашаюсь на интервью.

В первый раз я встречаюсь с редактором «Шпигеля» Акселем Емке в ресторане «Пекин на Лейпцигской улице в присутствии Коха. Емке гарантирует мне, что опубликует текст, авторизованной мною. От этого мне немного легче.

Изрядно волнуясь, я сижу пару дней спустя в берлинском «Гранд Отеле» на Фридрихштрассе напротив двух журналистов. Позади во времени волнения и беспорядки осени 1989‐го и первого полугодия 90‐го. Штази-истерия в стране, прежде всего подогреваемая средствами массовой информации, включая «Шпигель», не прошла для меня бесследно. Ситуация достаточно щекотливая, я больше не совсем уверен в своей независимости, как раньше. Редакторы Ули Фоерстер и Аксель Ешке выполняют свою ежедневную работу, а для меня интервью — премьера. Я терпеливо выношу 3 часа, людям из «Шпигеля» я не всегда отвечаю глубоко и подробно. Но этого они и не ожидают, так как пытаются облегчить мое интервью. Им очевидно достаточно уже того, что в их издании будет первое публичное выступление начальника разведки ГДР.

То, что потом 3.09.1990 г. появляется в гамбургском журнале, точно соответствует моему предположению. Кох позже утверждает в своей книге «Вражеские братья», что для меня главным был пятизначный гонорар. Несмотря на то, что нечистоплотный посредник наверняка прикарманивает не меньше, мне позже очень понадобится 10 000 марок для оплаты адвокатов. Своим первым интервью я доволен.