своей жены фальшивых паспортов, у меня нет счетов за границей. И хотя возможности есть, я нигде не ищу убежища. Несмотря на то, что самые худшие враги заключили бы меня в объятия, если бы я согласился с ними кооперировать. То, что я этого не делаю, абсолютно не совпадает со стереотипом многих людей, для которых предательство относится просто к инструментарию начальника шпионажа.

В эти дни я много говорю об этом со своей женой. Бригитта, как и все 40 лет нашего брака, всем сердцем на моей стороне. Много сложных решений она принимала вместе со мной, и сейчас она делает так же. Мы вместе звоним семьям наших детей. По отношению к ним и их семьям мы все также несем ответственность.

Ингрид, Харальд и Франк подбадривают и хотят нас безгранично поддержать. Редко в жизни испытываешь такое счастье. Можно ли получить большее от своих детей? Слезы в процессе этого разговора — смесь из страха, беспокойства, боли, счастья, радости и сознания, что мы можем положиться друг на друга в этой ситуации.

Мне остается только лишь найти адвоката, который будет поддерживать меня в ожидаемых юридических столкновениях. Адвокат доктор Вольф будет представлять меня. Я знаю его лишь из одной бывшей мимолетной встречи, но ценю его компетентность и нравственную чистоту. С ним я в хороших руках.

Глава X

Процесс

Салют в ночь со 2 на 3 октября 1990 года мы с Бригиттой не слышали. Мы спали в нашем доме в районе Хоеншонхаузен вдали от залпов, вопреки немецкому объединению. Но в тот же день совершенно иное событие возвратило нас к реальности объединенной Германии. День присоединения ГДР к ФРГ мы восприняли как добровольную сдачу врагу. Утро 3 октября было наполнено чудесным солнечным светом. Мы не поехали в центр Берлина, а отправились к детям за город. У нас было много тем для обсуждения на семейном совете.

Арест в гостиной

Днем мы возвратились назад. С Конрад-Вольфштрассе через Оранкенштрасе мы въехали на тихую Оберзештрассе. Здесь, на берегу идиллического озера, в двухэтажных съемных домах из бетонных блоков, жили многие бывшие генералы Министерства государственной безопасности. Недалеко от нашего дома была припаркована машина с номерами Франкфурта-на-Майне. Здесь это сразу бросается в глаза. Я предположил, что это опять какой-нибудь журналист выискивает информацию. В редакциях спрос на подробности личной жизни бывших сотрудников Министерства госбезопасности.

Перед нашим домом номер 6–8 я остановился. Бригитта, как обычно, открыла ворота, и я въехал в гараж. Закрывая ворота, я увидел за матовым стеклом подвального окна тень, и тут же подумал: вор или сотрудники службы безопасности? Прежде чем я смог ответить на этот вопрос, подбежала Бригитта. «У меня не получается открыть дверь, ключ не подходит». Очевидно, кто-то поменял замок. Теперь я могу ответить на собственные вопросы. Бригитта подошла к двери и позвонила, я побежал через сад, чтобы попасть в квартиру через террасу.

В доме царило оживление: дверь открылась, перед нами стояло несколько мужчин, почти все без пиджаков, в рубашках с высоко закатанными рукавами. Они, казалось, были удивлены и испуганы. Недоверчиво посмотрели на нас. Правда, это длилось совсем недолго, они вновь быстро собрались с силами.

Один из шести мужчин представился главным криминальным комиссаром ФУУП Клаусом. Он спросил: «Вы г-н и г-жа Гроссманн?» Мы подтвердили. Те, кажется, были удивлены, но в то же время почувствовали какое-то странное облегчение. Очевидно, они подумали, что мы сбежали, когда, открыв в 11.30 дверь, ворвались в наш дом. Теперь мы просто стояли перед ними — невероятно.

Нахлынувшая на них радость по поводу неожиданной удачи на охоте была вдруг внезапно прервана: кто-то позвонил в дверь. Один из них вышел и быстро вернулся. Он показал мне два удостоверения журналистов, аккредитованных в ГДР, которые хотели со мной поговорить.

«Это правда журналисты или кто-то из Ваших сотрудников?» Меня удивил и развеселил его вопрос. Очевидно, сотрудник Федерального ведомства уголовной полиции (БКА) еще не в полной мере осознал, что с нуля часов район Берлин-Хоеншонхаузен находится на территории Федеративной Республики Германии и что Министерства государственной безопасности больше не существует. Неужели он действительно думает, что двое на все готовых Рэмбо из службы госбезопасности вытащат меня отсюда силой? Шесть следователей БКА явно чувствовали себя в доме бывшего шефа восточногерманской разведки, как на вражеской территории. Введение в бой за линией фронта. С облегчением они убедились что за дверью действительно стояли редактора «Шпигеля». Как обычно, профессиональное чутье их не подвело.

После этого переполоха все стали вести себя почти дипломатично. Главный криминальный комиссар Клаус поприветствовал меня рукопожатием формально, но в то же время очень вежливо. Затем он начал зачитывать мне приказ об аресте. Но сначала дело до этого не дошло. Сотрудник БКА Бюргер вдруг появился в дверях с большим пластиковым блюдом, от которого повсюду распространялся запах жареного. Он был в западной части города, чтобы принести своим голодным коллегам обед из столовой главного управления полиции.

Клаус проигнорировал фураж и продолжил зачитывать мне приказ об аресте, сообщив, что они доставят меня в главное управление полиции на Темпельхоф. Голубцы остынут. Нас это мало интересует, мы уже поели и после такого приема мы абсолютно сыты.

Мы с Бригиттой ожидали моего ареста. Мы говорили себе: конечно, существуют политические интересы, понятно, что договор об объединении не является мирным пактом со старым врагом в «холодной войне», и бюрократы еще найдут возможность продемонстрировать свою силу. Тем не менее нас удивил арест в день нового немецкого праздника.

Теперь мне хотелось бы знать, почему люди из БКА думали, что мы сбежали? Г-н Клаус указал на два пустых пластиковых чехла, которые лежали на моем письменном столе. Он предположил, что там мы хранили наши загранпаспорта. И так как оба чехла были пустыми, он счел, что мы сбежали. Я слегка возмутился. Да за какого же дилетанта они меня принимают?

Это задевало мою профессиональную честь. Ведь я, в конце концов, с самой низшей ступени познавал тонкости «ремесла» разведчика.

Господа также по-прежнему не