Шарахаюсь от удалой компании, пустившейся в пляс посреди улицы. «Эй, красавица, иди к нам!» Спасибо, ребята, как-нибудь в другой раз. Ох, господи! Один из идиотов умудрился рвануть за завязку бронелифчика. И что теперь, на свиданку идти, придерживая рукой одну половинку лифа?

– Сссьюда… – короткий, но ни с чем не сравнимый шепот заставляет свернуть в тупичок. Реус-Зей в костюме кехчи… ну да, ну да. На морде какие-то завязочки, на груди налеплены пуговицы. И кто-нибудь на это клюнет?

Впрочем, пьяные, ночью…

– Повьернисс’сь.

Когтистые лапы управляются с ленточками удивительно хорошо. Интересно, у многих дам Реус успел побывать горничной?

– Л’орд просссьил скассать: нье д’ури…

– Угу. Постараюсь быть осторожнее.

– Бьессс ф’анатисссма.

Невежливо это – возвращать мне мои собственные словечки. Да еще и в столь неподходящий… в смысле, подходящий момент. Но я лишь кивнула, и Реус-Зей меня отпустил. Похоже, укрепил завязки чем-то вроде стальных колец, в спину упираются. Не больно, но к ощущениям надо привыкнуть.

На улице уже суетятся стражники, плясунов не видать. Меня пасут – или просто должностные обязанности исполняют? А может, и то, и другое. С мужа станется велеть охранять конкретные улицы, ничего больше не объясняя.

Ни с кем не здороваюсь, иду дальше. Площадь Равновесия, статуя Благоденствия, любимое место молодежи для романтических свиданок. Очень плохое место, особенно сегодня: если начнется заваруха, пострадает куча мирных граждан. Мало мне Кушана – точно ведь разорвут за такое количество трупов! А Роннена из города изгонят. Убить его кишка тонка, вывернется… если не решит за меня отомстить. Тогда убьют. В конце концов. Числом задавят. Или нет?

Черт, ну что за бред в голову лезет? Встречусь я со Слайей, аккуратненько его возьму… кехчи за мной точно следят, а от арбалетного болта заклятия еще не придумали, Нен-Квек в таких случаях стреляет на поражение.

– Дорогая?

Минуточку, встречу ведь назначали на площа…

Когда мне на лицо легла прохладная, резко пахнущая тряпка, я еще успела подумать: хорошо. Жертв на площади Равновесия удалось избежать.

– Итак, лейтенант Герасимова, вы хотели меня видеть?

Голова все еще кружилась. Очень не хотелось открывать глаза.

Лейтенант Герасимова? Кто это? Откуда в Дойл-Нариже лейте…

Яна, ты дура.

Ну давай, подними веки, к тебе, как-никак, обращаются. Заодно узнаешь, кто привез привет с исторической родины.

Если, конечно, Роннен, Айсуо, Риан и все остальные не бред. Говорят, что при серьезных ранениях такие интересные истории подсознание рисует, пока хирург кишки пластает…

Глаза распахнулись сами, и я с облегчением убедилась: Дойл-Нариж существует. По крайней мере, та его часть, которая примыкает к порту. Запах рыбных потрохов уж больно характерный. Доносится слева, стало быть, мы на одной из улочек, ведущих к Речным воротам, скорее всего от складов. Нет, все-таки надо надавить на бургомистра, чтобы перестроили эту зону. Настоящее разбойничье гнездо. Особенно ночью.

– Очнулись, лейтенант?

Человека, обращавшегося ко мне, я различала смутно. В воздухе плавали цветные пятна… какую дрянь, интересно, они мне подсунули? – а фигуру скрадывала тьма. Вроде чуть выше среднего роста, кажется, плечистый – да тут полгорода с такими приметами бегает! Голос смутно знаком… нет, не припоминаю.

– Более-менее, – ну и хриплю же я! Но голова достаточно ясная. Точно не хлороформ. Определенно, надо выяснить, чем меня траванули. При задержаниях пригодится. Может, удастся сварганить что-то вроде газового баллончика?

– Великолепно. Неплохая работа, лейтенант. Конечно, не хватает отточенности, но при должной тренировке… И как далеко вы зашли в своем расследовании?

Отточенности ему не хватает! Сказала бы я тебе, дорогой…

– А, простите, с кем имею дело? Инспекционная проверка из столицы?

– Почти, – невидимый пока собеседник явно развлекался. – Ваш будущий работодатель. Вы неплохо адаптировались в здешних условиях, лейтенант, и теперь послужите мне.

– Могу я выяснить, с какой стати?

Черт, неправильный вопрос. Нужно было говорить о дальнейших планах паскудника, кем бы он ни был, а не переводить на себя. Раз уж парень любит поговорить, может, еще чего-нибудь выболтал бы. Плохая работа, лейтенант. Расхлябались вы в здешних условиях.

– Несомненно, можете. Позвольте, я покажу.

Меня довольно бесцеремонно вздернули на ноги. Руки были скручены за спиной, лягаться пока бессмысленно, фиг его знает, сколько здесь народу. Ну, поглядим, какие козыри у противника.

Труп лежал шагах в четырех. Довольно старый, уже мумифицировавшийся, но вполне узнаваемый.

Бедняга Дейвин. И в могиле покоя нет.

– Как вы полагаете, что скажет Великий Патрон, узнав об убийстве родича?

Лунный свет наконец лег, куда надо, да и зрение прояснилось. Я сумела разглядеть человека, выкравшего меня.

М-да, ситуация…

– Зависит от того, полагаю, кто именно сообщит Великому Патрону это скорбное известие. Вам, Николай Гаврилович, он, полагаю, не скажет ничего. А вот своей охране непременно отдаст приказ убить Никадоса Ньекли.

Васильев Николай Гаврилович, он же Никадос Ньекли, он же Ник. Семь лет назад мы не встретились. Семь лет назад в его доме я ненароком убила мальчишку-неудачника.

А сейчас Никадос Ньекли пинает тело этого мальчишки и смеется.

– О, мне найдется, с кем передать весточку. Я планировал использовать Дейвина по-другому… но так он, пожалуй, пригодится даже лучше. Есть, знаете ли, люди, которые мертвыми полезней, чем живыми.

Да. Есть. Ты один из них.

Я точно знаю.

И знают топтуны. Теперь ясно, с чего вдруг они сунулись в наш мир. И куда понятнее действия Альтимы Имарры. Подставить других для собственной выгоды… чего там, мы с Ронненом порой действуем точно так же. Вот только Дейвина жалко.

– А вы, лейтенант, и ваш супруг нужны мне именно живыми. Впрочем, если весь Патронат будет гоняться за вами, обвиняя в государственной измене, меня это устроит. Хотя я предпочел бы добровольное сотрудничество.

– Я поняла. Это кнут. А где пряник?

– Пряник будет после того, как мы закончим. Но он окажется очень большим и жирным, обещаю.

И Никадос произнес речь. О прогнившем Патронате, жирной сволочи Великом Патроне, слабых государственных войсках, топтунах, погрязших в интригах… Я ждала пассажа о всеобщем разврате, обычном для подобных воззваний, но увы, тут Ник оплошал. Впрочем, учитывая его союзников, у них там тоже с развратом дела обстоят вполне ничего… Зато некоторое время Ньекли разорялся о попранной любви.