Виктории. Отчасти это давно назревшая и важная корректировка принципа невмешательства, который не затронул деспотичные гендерные нормы и расовые предубеждения, потворствующие поведению в духе 1950-х гг., воплощенному в сериале «Безумцы» (Mad Men), и допускающие устаревшую позицию «мальчишки есть мальчишки». В самых гнетущих своих проявлениях новое морализаторство затрудняет открытое и объективное обсуждение определенных тем, важнейших для человеческого опыта. Одурманивание химическими веществами в качестве табуированной темы уступает только сексу. Проблемы опьянения практически не замечаются учеными, изучающими человеческую социальность, и польза от него игнорируется при принятии решений в области государственной политики. Стюарт Уолтон сетует:

Опьянение занимает или занимало свое место в жизни практически каждого человека, когда-либо существовавшего на земле. Тем не менее на протяжении всей христианской исторической эпохи на Западе оно являлось предметом растущего религиозного, юридического и нравственного цензурирования. Сегодня мы едва можем назвать его вслух из страха преступить закон, скомпрометировать себя, представ частью (пусть периферийной) всестороннего упадка, поразившего наше общество в форме табакокурения, пьяного вождения, хулиганства, болезней образа жизни или преступлений, совершаемых под влиянием наркотиков{571}.

Мы должны освободить алкоголь и психотропные вещества в целом как от жизнерадостной аскезы нью-эйджизма, так и от угрюмого неопуританства.

Меня преследуют опасения, что я достиг этой цели лишь наполовину, поскольку вел защиту опьянения прагматически, функционально – рассматривая недостатки и преимущества и взирая на все с точки зрения эволюционного расчета. Надеюсь, мне все же удалась целостная защита алкоголя и опьянения еще и с позиций удовольствия ради удовольствия. В этом отношении полезно вновь обратиться к Тао Юаньмину, писателю, пробудившему у меня, когда я начал изучать китайский язык, интерес к теме опьянения. Вот четырнадцатое стихотворение из его прекрасного цикла «За вином»:

Старые друзья ценят мои вкусы,

Потому приходят с сосудом вина, чтоб разделить его со мной.

Мы расстилаем циновки и садимся под сосной,

После нескольких чаш мы совершенно пьяны.

Просто несколько стариков, перескакивающих с одной темы на другую,

Забывая, чья чаша должна быть наполнена следующей.

Совершенно свободные от самосознания{572},

С чего бы мы стали ценить одну вещь больше другой?

Расслабленные и далекие от суеты, заблудившиеся там, где пребываем;

В сердце вина скрыт колоссальный смысл!{573}

Последние два слова этого стихотворения особенно трудно гладко или точно перевести на английский язык. Слово шэнвэй 深味 означает буквально «глубокий вкус/аромат/смысл» и объединяет духовные и гедонистические оттенки смысла. Вино одновременно наполнено смыслом и дарит удовольствие.

Будет уместно завершить эту книгу пересказом уже упомянутого мифа о Дионисе из «Гомеровских гимнов», написанных, вероятно, в VII в. до н. э.{574} Бог вина, явившийся в образе молодого и нарядного человека, захвачен пиратами, принявшими его за сына богатого правителя, за которого можно получить большой выкуп. Лишь кормчему не по душе их план, поскольку он признает в Дионисе бога и, естественно, проникается благоговейным ужасом. Когда компания выходит в море, начинается какая-то чертовщина. Океан превращается в вино, мачта – в огромную лозу, увешанную виноградными гроздями, и, наконец, Дионис принимает облик льва, и перепуганные моряки бросаются в воду, где превращаются в дельфинов. Лишь кормчий, которому Дионис в конце концов открывает свою истинную сущность, избегает общей участи. Получив божественное благословение, он проживает долгую и изобильную жизнь.

Это прекрасный и поучительный сюжет. «Немногие узнают в Дионисе божество, говорит нам этот гимн, – замечает специалист по классическому искусству Робин Осборн, – и только те, кто действительно сохраняет свою человеческую природу»{575}. Это еще и подходящий финал для нашего анализа. Древние греки презирали «водопийц»: считалось, что их отказ от вина свидетельствует о холодном сердце, коварном уме и даже моральной распущенности. Сегодня мы – вполне справедливо – выше ценим достоинства воздержания и едва ли в обозримом будущем вернем Диониса в его официальный пантеон. Однако, только признавая и пользу, и опасность опьянения, мы сможем оставаться людьми и осторожно использовать его возможности, позволяющие нам обитать в ненадежной экологической нише, которую мы создали сами. Заключительные строки гимна Дионису гласят: «Славься, дитя светлоликой Семелы! Тот, кто пренебрег тобой, никогда не сложит прекрасную песню»{576}. Давайте сохраним свою человечность, не позволим себе забыть Диониса, но научимся отчетливо видеть в нем одновременно божество и угрозу. Лишь так мы сумеем оставить место для экстаза в нашей жизни, сохраним способность «складывать прекрасные песни» и продолжим процветать, как должны процветать люди – самый странный и самый успешный вид из отряда приматов.

Благодарности

Как и все люди, без общественной поддержки я был бы таким же беспомощным, как слепая пещерная тетра, брошенная в залитый солнцем ручей. Этот проект я обдумывал и обсуждал столько лет, что наверняка пропущу кого-то из того множества людей, которые помогли мне сформировать свое мнение по этой теме или подсказали нужные источники. Заранее приношу свои извинения.

Участники нашей основной исследовательской команды в Университете Британской Колумбии Джо Хенрих, Ара Норензаян, Стив Хейне и Марк Коллард внесли в проект большой вклад – особенно Джо во время наших походов на каяках на острова, а также офлайновых и виртуальных посиделок в пабе. Майкл Мутукришна тщательно и вдумчиво прокомментировал главу 2, делясь полезными ссылками, и все время, пока я писал книгу, снабжал меня публикациями из популярных и научных изданий по данной теме. Томми Флинт из Гарварда оказал ключевую помощь на ранних этапах исследования: сориентировал меня в литературе об алкогольдегидрогеназе и альдегиддегидрогеназе, оспорил мои рассуждения о генетической и культурной эволюционной динамике, рассказал о черновике прекрасной статьи об экономических аспектах «разговоров у стойки» и подкинул множество советов, в том числе о важности «ночного разговора» в племени баку. Эмили Питек из Йельского университета провела исследование на основе базы данных HRAF, упоминавшейся в главе 3; большое спасибо ей за упорную и вдумчивую работу в этом проекте. Майкл Гриффин великодушно поделился со мной своим пониманием раннегомеровского гимна о Дионисе, которым я завершил свою книгу.

Выражаю также благодарность (без соблюдения определенного порядка) следующим людям: Хиллари Ленфести (пятидесятники и говорение на неведомых языках); Крису Кавано (ритуалы в синтоизме и опьянение у животных); Уиллу Джервейсу (дискуссии на всевозможные темы за кентуккийским бурбоном); Рэнди Нессу (великолепная беседа за обедом об опьянении, обнаруженная в рукописи ошибка и подсказанные источники); Бобу Фуллеру (экземпляр его полезнейшей книги о религии и вине – щедрый дар); Сэму Меру (музыка и опьянение); Джону Шейверу (кава); Полли Висснер (племя кунг и опьянение нехимическими средствами); Саре Пеннингтон (холотропное дыхание); Джилу Рацу (даосские практики); Уиллису Монро и особенно Кейт Келли (материалы о месопотамском пиве); Аманде Кук и Пико Айеру (рекомендованные книги); Яну Сайфу; Линн тен Бринке и Нэйту Домини (полезные статьи). Димитрис Ксигалатас поделился ценными замечаниями об экстремальных ритуальных практиках и прислал мне полезные материалы, а Элисон Гопник не пожалела времени, чтобы познакомить меня со своим рабочим местом в Аризоне, где она изучает детство и творчество. Я также получил ценные отзывы от Натана Нанна, Люси Эплин и коллективного разума «Твиттера», который помог отыскать процитированную фразу Сары Блаффер Хрди.

Кроме того, я очень признателен Робину Данбару как за его эпохальную работу по этой теме, так и за щедрость, с которой он снабдил меня актуальными статьями до их выхода в свет, и Майклу Ину за главу о Тао Юаньмине, над которой он сейчас работает, и множество полезнейших ссылок об отношении к питию и опьянению в Древнем Китае. Спасибо Джонатану Скулеру за разговоры о блуждании ума и общение на всевозможные темы, связанные с опьянением химической природы и озарением, а также Азиму Шариффу за поддержку, рекомендации литературы и советы по структурированию материала.

Иэну Уильямсу, одаренному поэту и писателю и давнему партнеру по теннису, я обязан очень важными беседами между матчами, эмоциональной поддержкой и мудрыми словами об искусстве писательства и жизни в целом. (Кстати, у него потрясающая подача.) Майкл Сэйетт снабдил меня