мог вот так взять и просто поверить своим внутренним ощущениям, не имея при этом ни единого вещественного доказательства, ведь она банально могла встать не стой ноги, или что ещё вероятнее — лично мне это всё могло попросту показаться, а на деле же ничего такого и близко нет.

Однако и игнорировать это я, разумеется, не стал — не в той мы ситуации, чтобы я мог не обращать на подобное внимание. Это я про наверняка ведущуюся за нами погоню культа — кто знает, что могло произойти за целую половину ночи?

А помимо этого была ещё одна возможная, вполне очевидная причина. И это я, разумеется, про мою ночную выходку. Эта её наигранность в поведении вполне легко могла объясняться одним обычным фактом. Она злилась. Но при этом, видимо потому что я ребёнок, скрывала это, не желая кричать и срывать на мне. Это бы вполне вписывалось в её характер. И если это так, то это всё объясняло. А ещё я предположил, что она могла всё-таки как-то узнать всю настоящую правду о тренировки в лесу. В этом случае это бы ещё более легко всё объясняло.

Что же я мог поделать, придя к таким выводам?

Первое — притвориться, что я этого вовсе не заметил; второе — позже, при первом же удобном случае, попросить Дина снять с меня анти-магический браслет; и третье — приготовиться к «серьёзному разговору».

Первое я априори, не задумываясь, сделал, после чего вместе с девочкой направился к остальным детям к котлу с супом; второе я сделал уже во время поездки, разбудив спящего и недовольного от факта пробудки Дина, чтобы слегка подлечить себя и быть готовым к нападению культистов; а третье… мне, на удивление и к сожалению, не пригодилось.

Почему «к сожалению»?

Потому что раз этого не произошло, то либо разговор на какое-то время перенёсся, либо, что куда хуже… дело было всё же не в этом. Иначе говоря, из двух вариантов остался один. Один, которому я бы предпочёл тысячи повторений второго варианта.

Что-то не так с нашим побегом от культистов.

Это само по себе плохо, а ещё всё усложнялось тем, что я не знал, в чём именно проблема. От этого я нервничал ещё больше. И чем больше я думал о предполагаемых причинах этого варианта, тем больше я нервничал. Дошло всё до того, что к ночи я уже шарахался от каждого лишнего шума в кустах словно какой-то параноик.

В один момент всё дошло до того, что когда я, проснувшись посреди ночи, будучи сонным отошёл в туалет, стоило мне услышать в соседних кустах шум, как я без промедления, на одних рефлексах, использовал безмолвную-элементарную магию, направив туда множество «воздушные лезвия», что в миг изрешетили кусты и то, что было за ними на мелкие-мелкие кусочки.

Только через пару секунд я осознал, что натворил. Вернее, что вполне мог натворить. Благо, всё обошлось и за этими кустами был не человек.

Это был кролик.

Небольшой чёрный кролик со слегка завивающимися рогами на голове и большими, острыми передними зубами. По крайней мере, это если я верно рассмотрел то, что от него осталось. А я в этом был совершенно неуверен, ведь ещё немного и то месиво, что осталось от кролика, можно было бы назвать одним очевидным словом — фарш.

И конечно же прежде, чем я успел ещё что-либо сделать, рядом со мной оказалось несколько взрослых, что либо были в карауле неподалёку, либо же… попросту следили за мной.

Быстро поняв, что произошло, взрослые выдохнули и убрав мечи в ножны, перекинулись взглядами. И когда взгляды сошлись на Нэнси, она кивнула и сказала:

— Я обо всём позабочусь.

После этого все быстро разошлись, а Нэнси быстро отвела меня обратно в лагерь. Но при этом, что удивительно, она не повяла меня к остальным детям, и остановилась около одной из повозок, посмотрев на меня.

— Что произошло? — спросила она меня, хотя и так прекрасно понимала, что произошло. Видимо, на всякий случай хотела ещё услышать мою версию событий.

— Я испугался шума и случайно использовал магию, — лаконично ответил я полную правду, а после, немного подумав, ещё виновато добавил: — Извините за доставленные неудобства…

Мне действительно было жаль, что так вышло

Все и так наверняка на нервах из-за всей этой ситуации и возложенной на них ответственности в виде не только своей жизни и жизни соратников, но ещё и жизни более двух десятков детей, а тут ещё я с подобным. Лишний раз сыграл на их нервах, хотя, очевидно, и неспециально…

Нэнси же, услышав это, сделала глубокий вдох, закрыла глаза и приложив руку к лицу, слегка помотала головой. И только после этого, скрестив руки на груди, она открыла глаза и посмотрела на меня, спросив:

— Что с тобой сегодня?

— Что?..

— Ты весь день напуган. Пугаешься от каждого шороха. Это из-за того, что произошло вчера? Или ты чего-то боишься?

Вот так я и узнал, что, пускай я и пытался скрывать это так хорошо, как только мог, вот только она это заметила во мне с самого утра и наблюдала этот страх во мне на протяжении целого дня, наверняка пытаясь понять, что же со мной происходит.

Но больше всего, конечно же, меня зацепило в её словах не это. А вот это — «Это из-за того, что произошло вчера?». Услышав это от неё, передо мной сразу встал вопрос: она что, знает? И если это так, то весь страх, преследующий меня с самого утра был почти наверняка совершенно беспочвенным.

Вот только выяснить, знает она на самом деле или нет, для меня было в этой ситуации попросту невозможным. Нет, понятное дело, я мог бы попытаться, сковырнуть эту тему так, чтобы она, не зная правды, и далее её не узнала, но слишком уж риск подобного был велик. Я мог бы с лёгкостью проколоться на любой мелочи, на любом неверно сказанном слове.

Быстро так рассудив, я отложил этот вариант в сторону и принялся реализовывать другой, только что пришедший мне в голову.

— Я просто хочу побыстрее оказаться в безопасном месте…

Да, я решил разыгрывать ребёнка, которого пугает внешний мир. Во-первых, подобных случаев среди других детей много — примерно на треть из них переодически находит подобие панической атаки; а во-вторых, в моём случае, после вчерашней прогулки по лесу, это ещё убедительнее; и в-третьих, знает она правду о вчерашней тренировке или нет — тут совершенно неважно.

Ну и напоследок,