— Зайду к Джованни попозже, — бросил он, открывая дверь.

Пожилая женщина подошла и взяла его за руку.

— Лука, твоя жизнь стала похожей на твои картины — такая же однотонная, сухая и пустая.

— Это видимость.

— Нет. И ты прекрасно это знаешь! — грустно возразила она.

— До свидания, мама.

Лука закрыл за собой дверь.

* * *

Женщина пожала плечами и вернулась на кухню. На ее старом деревянном, украшенном плиткой столе лежала хвалебная статья из «Ла Републики», посвященная творчеству Луки. Дочитав до конца, мать вырезала ее и положила в большую папку, куда на протяжении долгих лет складывала все, что писали о сыне.

* * *

Лука вернулся домой. Он сложил кисточки вместо щепок в большой камин, стоящий в центре мастерской, и чиркнул спичкой. Пока пламя разгоралось, он собрал валяющиеся по всему помещению полотна, как готовые, так и незаконченные, методично полил уайт-спиритом и бросил в огонь.

«Лука, твоя жизнь стала похожей на твои картины — такая же однотонная, сухая и пустая». Словно загипнотизированный, художник смотрел, как горят его творения.

В домофон позвонили. Выглянув в окно, Лука увидел сгорбленную фигуру матери. Он спустился, чтобы поговорить с ней, но, открыв дверь, обнаружил, что она исчезла, зато в почтовом ящике появился толстый конверт.

Нахмурившись, художник распечатал пакет. В нем лежали те самые фотографии и письма, которые он хотел попросить у брата!

«Как она догадалась?»

Он поднялся в мастерскую и разложил на рабочем столе свидетельства далекого прошлого.

Лето 1980. В тот год ему исполнилось восемнадцать и он познакомился со Стеллой, своей первой любовью, дочерью рыбака из Порто-Венере. Утром они гуляли по набережной в порту мимо тесно прижавшихся друг к другу узких разноцветных домиков, а во второй половине дня купались в небольшой бухте.

Рождество того же года. Они со Стеллой бродят по улицам Рима. Начавшийся летом роман не закончился с наступлением осени.

Весна 1981. Счет из отеля в Сиене, где они впервые занимались любовью.

1982. Куча писем, которые они отправляли друг другу. Обещания, планы, порывы — водоворот жизни.

1983. Стелла подарила ему на день рождения купленный в Сардинии компас с выгравированной фразой: «Чтобы жизнь всегда приводила тебя ко мне».

1984. Первая поездка в Соединенные Штаты. Стелла на велосипеде на мосту Золотые Ворота. Паром, плывущий в тумане на остров Алькатрас. Гамбургеры и молочные коктейли в «Лори'с Дайнер».

1985… смеющиеся лица, двое влюбленных держатся за руки… счастливая пара, который не страшны никакие сложности… 1986… он продал свою первую картину… 1987… родить ребенка или еще подождать?.. начало сомнений… 1988… компас сломался…

По щеке Луки тихо скатилась слеза.

«Эй, не смей реветь!»

Он ушел от Стеллы в двадцать восемь лет. В тот отвратительный период, когда все разладилось. Ему хотелось писать по-другому, но он не знал, как именно, и в результате своих душевных метаний разрушил семью. Однажды утром он проснулся и сжег все картины, точно так же, как сегодня, а потом крадучись ушел. Он ничего не объяснил Стелле: ему хотелось покончить с этими отношениями и заняться собой и своей живописью. Вскоре Лука нашел пристанище на Манхэттене и полностью изменил стиль. Он отказался от фигуративного искусства и принялся очищать картины от всего лишнего, пока не пришел к белым монохромным полотнам. Затем он женился на ловкой галеристке, сумевшей продвинуть его и открыть дверь к успеху. У них родилась дочь, но несколько лет спустя они развелись, продолжая тем не менее работать вместе.

Свою первую любовь он больше не видел. Если верить брату, она вернулась в Порто-Венере. Лука вычеркнул Стеллу из своей жизни, словно ее никогда не было.

Почему сегодня он вспомнил эту старую историю?

Может, потому, что она еще не закончилась.

* * *

Рим

«Чайная Бабингтон»

Два часа спустя

Чайная находилась на площади Испании, там, где начинается длинная Испанская лестница.

Лука выбрал круглый столик в глубине зала. Точно такой же, как тот, за которым они обычно сидели со Стеллой. Это было самое старое заведение такого рода в Риме. Его открыли две англичанки сто двадцать лет назад, когда чай еще продавался в аптеках.

С девятнадцатого века интерьер ничуть не изменился. Кафе выглядело как английский анклав в самом сердце Рима, поражая посетителей контрастом между средиземноморской атмосферой города и британским шармом заведения. Вдоль обшитых деревянными панелями стен стояли ряды высоких шкафов из темного дерева, где помещались книги и коллекция старинных чайников.

Лука открыл роман Тома Бойда на чистой странице сразу за коллажем миссис Кауфман. Художника растрогали ее воспоминания, этот пазл, из которого складывалась целая жизнь. Он наклеил свои фотографии и пририсовал рядом несколько картинок, словно это была волшебная книга, способная исполнять желания и оживлять прошлое. На последнем снимке они со Стеллой стояли, прислонившись к скутеру. Римские каникулы, 1981 год. Обоим девятнадцать. В тот год она написала эти слова: «Никогда не переставай любить меня…»

Несколько минут Лука не мог оторвать глаз от фотографии. В преддверии пятидесятилетия он мог утверждать, что прожил насыщенную жизнь: много путешествовал, зарабатывал своим творчеством, добился успеха. Но по зрелом размышлении художник приходил к выводу, что ничто так не очаровывало его, как волшебство юности, когда жизнь еще безмятежна и полна надежд.

Закрыв книгу, Лука наклеил на обложку красную этикетку и написал несколько слов, затем достал телефон, зашел на сайт буккроссинга и оставил там небольшую заметку. Улучив момент, когда никто не смотрел на него, он сунул роман между томами Китса и Шелли.

* * *

Выйдя на площадь, Лука подошел к «Дукати», припаркованному рядом с вереницей такси. Он прикрепил дорожную сумку к багажнику и вскочил в седло. Мотоцикл промчался вдоль парка виллы Боргезе, обогнул пьяцца дель Пополо, пересек Тибр и по набережной доехал до района Трастевере. Не заглушая мотора, Лука остановился перед семейным рестораном и поднял забрало. Мать вышла из дверей, словно все это время ждала его. Она смотрела на сына, надеясь, что слова любви можно сказать одними глазами.

Художник нажал на газ и направился к выезду из города. Он ехал в Порто-Венере, надеясь, что, возможно, еще не поздно…

* * *

Лос-Анджелес

Пятница, 24 сентября

7.00

Мило в футболке и рабочем комбинезоне стоял на стремянке. В руках у него был малярный валик, он белил кухонную стену.