Видя, что Эвиан опасается его намерений, он произнес:

— Я не стану никого трогать.

— Разве ты можешь действовать по собственной воле? Ведь ты среди тех, кто отбирал деньги у пассажиров…

— Одно твое слово, и я не поеду с ними, а останусь с тобой!

Он произнес это с тем же решительным видом, с каким когда-то обещал увезти ее из «Райской страны».

— Да, — сказала она, — я этого хочу.

Кларенс потянулся к ней, но Эвиан отстранилась.

— Подожди. Надо оказать помощь тем, кто в соседней комнате.

— Хорошо, — согласился Кларенс, но она остановила его:

— Я сама. Эти люди и так напуганы.

Молодая женщина прошла туда, где находились смотритель и телеграфист. Достав свой носовой платок, она осторожно вытерла кровь со лба первого, после чего тихо, но решительно произнесла, обращаясь к телеграфисту:

— Прошу вас, когда я и тот человек выйдем отсюда, сообщите полиции о том, что произошло ограбление поезда. Не медлите! А потом сядьте так, как сидели.

Достав маленький ножичек из футляра, подаренного миссис Платт, она перерезала веревки, связывавшие руки мужчин.

— Один из них ранен, — вернувшись, сказала она, — но, кажется, легко.

— Скоро их освободят. Там почти закончили, — Кларенс кивнул в сторону поезда.

— Пока они не уехали, нам, наверное, надо где-то спрятаться?

— Да. Идем!

Они выскользнули из здания, прокрались вдоль стены и остановились за кустами. Эвиан видела, как бандиты садятся в седла. Если они и не досчитались одного из товарищей, то не стали его искать.

У Кларенса было странное выражение лица. Казалось, он не очень хорошо представляет, как вернуться обратно через границу, которую он переступил восемь лет назад.

— Зайдем на станцию, — сказала Эвиан, надеясь, что телеграфисту хватило времени отправить сообщение. — Я забыла там шляпу.

Кларенс кивнул: он был рад небольшой передышке.

Они вновь прошли через комнату. Телеграфист (и он, и смотритель, как и прежде, сидели, прислонившись к стене) незаметно кивнул Эвиан.

Кларенс прикрыл дверь. Заметив, что его спутница смотрит на оружие, положил кольт на стол, рядом с ее шляпкой, кокетливым сооружением с перьями и лентами, каких она не носила, когда жила на ранчо. Потом осторожно взял Эвиан за плечи и повернул к себе.

Она была готова к тому, что робость и нежность каждого мужчины могут в любую минуту обернуться неистовым, неумолимым и жадным напором самца. Но Кларенс ничего не делал, он просто смотрел на нее так, как смотрел бы на внезапно посетившее его видение прошлого, не веря в то, что оно способно воплотиться в реальность.

Чтобы выиграть время, Эвиан должна была заставить его поверить.

Ее грудь вздымалась от волнения. Под платьем было красивое дорогое белье, надетое ею для Джастина. Думая о своем женихе, Эвиан хорошо представляла, как они станут вместе гулять, читать, заниматься практическими делами, но только не как они будут засыпать в объятиях друг друга. И все же она купила отделанный кружевом атласный корсет, муслиновые нижние юбки, панталоны с ажурной вышивкой и несколько сорочек из тонкого, как паутина, полотна, очевидно, надеясь, что эти вещи помогут ей стать той женщиной, какой она должна была стать.

Эвиан первой обняла Кларенса, первой нашла его губы. Разумеется, он ответил на ее порыв; в тот миг, когда любовь и желание вдруг перестали быть злой мукой, он словно утратил и зрение, и слух, и разум.

Сейчас рядом с ней был не пылкий влюбленный юноша, а порядком огрубевший мужчина, грабитель, бандит: Эвиан казалось, что ощущает это всей своей кожей. И все же когда в дверь ворвалась полиция, она на мгновение увидела в нем того Кларенса, которого некогда настигли люди Иверса: он смотрел такими же глазами, глазами человека, чьи надежды были постыдно обмануты.

— Стоять! Отпусти женщину! Подними руки!

Взгляд Кларенса метнулся к столу, на котором лежало оружие, но он не успел схватить револьвер.

Пока на него надевали наручники, один из полицейских обратился к Эвиан:

— Вы не пострадали, мэм?

— Нет, — ответила Эвиан, поправляя одежду и волосы. — Можно я пойду? В вагоне остался мой сын.

— Конечно, мэм. Но потом вам придется дать показания. Как ваше имя?

— Эвиан. Миссис Иверс. Я вдова.

Когда, надев шляпку, она шагнула к выходу, Кларенс подал голос:

— Ты считаешь, я это заслужил?

— Прости, но мне не надо второго Джозефа Иверса, — твердо произнесла женщина и вышла за дверь.

Тучи на небе разорвались, обнажив красновато-синюю полосу, напоминающую полузажившую рану. Запах поездной гари смешивался с ароматом мокрой вечерней травы. Неожиданно пошел холодный осенний дождь — его струи сильно, резко и больно хлестали по лицу.

Со стороны состава к Эвиан бежал Дункан.

— Мама!

— Сынок!

Вопреки обыкновению, она заключила его в крепкие объятия.

Арни стоял возле вагона. Подойдя к нему вместе с Дунканом, Эвиан рассказала, как было дело.

— Я думал, полиция прибыла сама, — заметил он, и она уловила в его голосе тень сожаления.

— Это было необходимо, Арни. Я видела его лицо, когда он шел по вагону, а потом — когда он разговаривал с тобой. Он убил бы тебя. Если не сейчас, так потом. Он грабитель, бандит, нападающий на поезда, в которых едут мирные люди. Женщины и дети. Передо мной был второй Джозеф Иверс.

Арни покачал головой.

— Не думаю, что Кларенс хотя бы немного похож на Иверса.

Переговорив с полицейскими, он выяснил, что преступника отправят в Шайенн, а состав отгонят обратно и пустят по нужной ветке. Добыча грабителей составила не менее двух тысяч долларов. За бандой снарядили погоню из полицейских и добровольцев.

Эвиан задали несколько вопросов, а потом отпустили.

Когда женщина повторила свой рассказ Надин, та принялась горячо заверять, что она поступила правильно, а видя, что муж осуждающе молчит, запальчиво произнесла:

— Неужели ты считаешь иначе? Эвиан спасла всех нас! А особенно тебя — от мести Кларенса.

— Просто я думаю о причине его ненависти, — устало ответил Арни.

— Ты вспоминаешь об этом вот уже восемь лет. Пора бы и перестать!

— Не могу, — сказал он, мысленно возвращаясь в прошлое.

Когда, казалось, прошла целая вечность, Арни спросил женщин:

— Как думаете, сможете вы добраться до Гранд-Джанкшена без меня?

Надин тотчас всполошилась.