Тобиас был прав. Почти при каждом удобном случае я отказывала ему, не давая пояснить причины его поступков. Черт возьми, я почти лишила Тобиаса возможности сделать признание, избегая и его, и его слов.

Пока он рассказывал нашу историю, я вспоминала, что нам пришлось вынести, но вместе с тем вспомнила причину, почему мы не сможем полностью излечиться – из-за всей этой чертовой скрытности.

Тобиас не сможет в одночасье измениться. Все его привычки, включая дурные пристрастия, глубоко укоренились и со временем стали частью его личности.

Он создан из тайн и секретов, потому что сам долгое время существовал в тайне.

Если я хочу, чтобы у нас все получилось, то должна это помнить и не обижаться из-за тех тайн, что он хранит до сих пор.

Сознательно или нет, но он все равно оберегает эти тайны. Выборочно.

Впустив Бо в дом, тихонько прохожу через гостиную, а потом опускаюсь перед Тобиасом на одну из брошенных на пол подушек. Он шумно дышит и полностью беззащитен, густые черные ресницы бросают тень на острые скулы. Тобиас завернулся в одно из лоскутных одеял, которое я купила в антикварном магазине, когда сюда переехала. Тобиас не помещается на коротком диване, который выглядит крошечным на фоне его спящего тела. Пальцы так и чешутся к нему прикоснуться, но Бо опережает меня, облизав ему лицо. Тобиас брезгливо ворчит и натягивает одеяло на голову, а я давлюсь смехом. Жду, что он снова продолжит дремать, но из-под толстого одеяла раздается его голос.

– Va te faire voir, connard. Je sais que tu as dormi avec elle[94].

Прыснув, глажу Тобиаса по голове, и он спускает одеяло, бросив недовольный взгляд на мою пижаму, а потом смотрит на меня янтарными глазами, полными раскаяния.

– Привет.

– Привет, – шепчет он, вытянув длинные ноги на подлокотник, а потом поворачивается ко мне. – Ты наконец-то стала давать отпор. Означает ли это, что ты начинаешь меня прощать?

Водя пальцами по его густым черным волосам, наклоняюсь, вдыхаю пряно-цитрусовый аромат, который наполняет меня воспоминаниями.

– Почему мы не можем просто ненавидеть друг друга?

– Все просто, – шепчет Тобиас. – Мы чертовски сильно друг друга любим.

– Мы пережили нашу первую паршивую ссору. – Я киваю на дверь за спиной. – Пока мои родители спали в трейлере на улице.

Его брови сходятся на переносице.

– Это хорошо?

– Думаю, да.

Он опускает одеяло и обхватывает рукой мой подбородок, сжимая мне губы так же, как много лет назад на кухне Романа.

– Mon trésor, я всего-то хочу… развести костер размером с Техас и сжечь все эти дурацкие пижамы. Буквально живу ради этого.

Смеюсь, и он опускает руку, а потом с легкостью поднимает меня с пола и усаживает себе на колени. Смотря испытующим взглядом, Тобиас убирает волосы с моих плеч.

– Мне нужно многое тебе рассказать, и кое-что может тебя разозлить, но я прожил столько жизней и так долго скрывал тайны, что трудно распознать, какие секреты хранил, а какую ложь в какой из этих жизней поведал.

– Тогда расскажи мне все. – Укрываю его своим телом, положив голову на грудь, и Тобиас обхватывает меня руками, упираясь подбородком в макушку.

– Я собираюсь, Сесилия, но это…

– Понимаю: это трудно. Но я постараюсь быть терпеливой – в разумных пределах. – Прижимаюсь губами к его груди. – Я хочу, чтобы ты жил здесь, Тобиас. Правда хочу, – шепчу я и, чтобы почувствовать, как бьется его сердце, кладу ладонь ему на грудь, куда его только что поцеловала. – Если тебе станет легче, Бо получал только поцелуйчики. – Я еще сильнее льну к Тобиасу, пока тот водит руками по моей спине, согревая в утренней прохладе.

– Это едва ли можно назвать справедливостью. У него есть преимущество – он на своей территории.

– Верно, но это и твой дом тоже.

Услышав мои слова, он расслабляется и приподнимает меня, повернув к себе лицом. Чувствую бедром, как твердеет его член, и по телу пробегает волна желания. Наклоняюсь поцеловать Тобиаса, и он тянется мне навстречу. Поцелуй выходит чувственным и неспешным: обхватив рукой и крепко прижимая меня к своей груди, он ласкает своим языком мой. Он просит у меня прощения, а я отвечаю взаимностью, издавая стоны ему в рот. Обиды прошлой ночи медленно растворяются, когда мы отрываемся друг от друга и смотрим в глаза.

– Помнишь, когда…

– Все, – нежно говорит он, поглаживая меня по волосам. – Я помню все о тебе, Сесилия. Каждое слово, что говорила, каждый взгляд, которым на меня смотрела. Три вида смеха, все детали снов, негодующий вид, когда начинаешь злиться. Колкость пощечин, соль слез, то, как ощущается грудь у меня в руках. Вкус губ и лона, – шепчет он, скользя большим пальцем по моему подбородку. – Так о чем я должен напомнить тебе?

Водя ладонями по его рукам, растворяюсь в его ласках, когда Тобиас снова тянется к моим губам. Чувствую робкие прикосновения его теплых рук, пока он проводит дорожку поцелуев от подбородка к моей шее. Возбудившись, спускаюсь рукой по его груди и животу, накрываю ладонью член. Его внушительный пенис пульсирует, когда я сжимаю его через ткань. С моих губ срывается мучительный стон, а после я шепчу его имя, уже готовая попросить о большем, как вдруг в дверь стучат.

Тобиас привстает, держа меня в объятиях, и выдает череду ругательств на французском. Я, тоже возмущенная, отстраняюсь и не могу сдержать смех.

– Похоже, они ранние пташки?

Встаю и, схватив с дивана подушку и одеяло, протягиваю их Тобиасу. Он встает с недовольным выражением лица, и я вижу по его боксерам, как он возбудился. Киваю на его налившийся кровью член.

– Разберись с этим, ладно?

– О, в этом не сомневайся, – угрожающе произносит Тобиас голосом, полным похоти и ярости.

Резко вздохнув, обводит взглядом мое тело, а потом уходит в спальню и захлопывает дверь ногой.

* * *

Пообещав матери писать и звонить каждый день до конца жизни, я вместе с Тобиасом провожаю родителей. Ее беспокойство оправдано, но защищать ее от правды, которая все еще может всплыть, – теперь моя задача. Такова обязанность посвященного в тайну.

Тобиас долго смотрит вслед их машине, а я изучаю его лицо в лучах восходящего солнца.

– О чем задумался?

– О Романе. – Он в одежде для пробежки – спортивные штаны, термофутболка и поношенные кроссовки – отходит от меня и обхватывает ногу сзади, потягивая ее. Благодаря энергичным пробежкам тело Тобиаса становится более поджарым и рельефным, и я, не удержавшись, окидываю взором его успехи.

– Что именно?

– О том, каким он