понимаю причину. Я не звонила ей с тех пор, как приехал Тобиас, и знаю, что она на меня злится. Поселившись в Вирджинии, я звонила ей каждый день, а она, как настоящая подруга, объяснила, как начать новую жизнь, когда мне снова только что разбили сердце.

Как обычно, черт возьми.

В последнее время ее сообщения стали короче, более обрывочными, потому что я не писала ей. Кристи не один год терпела мое дерьмовое поведение, а она этого не заслужила. Как раз наоборот – она достойна подруги лучше, а я злоупотребляла нашей дружбой так часто, что Кристи, похоже, всерьез на меня разозлилась. Если честно, я устала врать.

Я так долго ей вру, что это отразилось на нашей дружбе.

Она – моя опора, моя семья и заслуживает лучшего отношения, но такова цена любви к Тобиасу. Если я признаюсь ей, что снова вернулась к нему, то она не поддержит меня. Хуже того, если он снова разобьет мне сердце, не уверена, что выдержу, услышав от нее «Я же тебе говорила». Поэтому пока я не вру, а просто скрываю от нее правду.

Сегодня утром я была готова поддаться чувствам, но вскоре после того, как нас прервали, меня охватило дурное предчувствие, что, сделав это, вернусь к исходной точке, к которой в прошлом и без того слишком часто возвращалась.

Но я люблю Тобиаса. И очень его хочу. Сложно побороть это желание. Около месяца мы спим в одной постели, но я ни разу не позволила себе поддаться чувствам к нему.

– Сесилия, хватит витать в облаках.

Поднимаю голову и вижу, как Марисса качает головой. И тогда понимаю, что она стояла напротив меня, держа залог, а я все это время ее игнорировала, пока она пыталась привлечь мое внимание.

– Что, извини?

– Я сказала, что отнесу деньги в банк, если хочешь пойти домой. – Она вешает на плечо сумку и улыбается. – Босс, кое-что тебе сейчас скажу, просто знай, что я пекусь о твоих интересах.

– Хорошо…

– Кончай уже со страданиями и трахни этого мужика. – Марисса выгибает бровь в ответ на мое удивление. – Для начала, я его видела, так что даже сам Мессия не станет винить тебя, если будешь прелюбодействовать с Тобиасом, и часто. Можешь размышлять над этим, сколько влезет, но объедини сексуальное напряжение, старые обиды, противоречивые чувства и размышления о будущем – и на какое-то время вы станете как те хомяки на роликовых коньках.

– Разве хомяки не в колесе бегают?

– А по-твоему, что хомяку труднее дается?

Смеюсь и качаю головой.

– Ты чокнутая.

– А ты продолжаешь его наказывать.

– Уж поверь, у меня есть на то причина. Но я… хочу об этом забыть.

– Иди, – подталкивает меня Марисса и улыбается. – Иди домой и оседлай этого гребаного льва, мышонок.

– Я не мышонок, и в этом мне нужно его убедить.

Она кивает.

– Тогда будь убедительнее. Борись с ним, если придется, но делай это в кружевных стрингах. – Марисса берет наши чашки. – Пойду вымою чашки и домой.

Поднимаюсь с дивана.

– Я с тобой.

Ставлю кафе на сигнализацию, и она начинает пищать, когда мы идем к двери.

– Знаешь, ты можешь взять выходной, – добавляет она. – Мы тут как-нибудь управимся.

– Выходной у меня был вчера, так что завтра мы точно увидимся.

Марисса болтает о планах на Хэллоуин, пока я запираю дверь и замечаю в отдалении седан с двумя Воронами. Киваю в знак приветствия и благодарности, пока Марисса обходит свой внедорожник.

– Не думала, что снова его увижу после того дня, но у него есть потенциал. Не знаю, посмотрим, как дальше будет.

Марисса открывает дверь и перестает щебетать.

– Господи, женщина, я как будто со стеной разговариваю.

Морщусь и смотрю на нее.

– Извини, я просто…

– Отвлеклась. Бывает, подруга, – терпеливо отвечает она и в качестве поддержки подмигивает. – До завтра, босс. – Марисса заводит джип и уезжает.

Из небольшого магазинчика неподалеку выходит мать двоих детей и, достав из пакета только что купленные контейнеры с рисунком оранжевых тыкв, протягивает их двум нетерпеливым малышам. Она замечает, как я смотрю на них, и улыбается. Машу им рукой, а она усаживает детей на заднее сиденье и пристегивает их. Мне представляется, что ее жизнь похожа на жизнь Кристи своей семейственностью, и это видно по тому, как проходит их вечер. Ужин на скорую руку, сбор сладостей, попытки запихнуть двух ошалевших от сахара детей в пижамы, а потом крепкий победный сон.

Нормальная жизнь.

И у меня могла быть такая. У меня были все шансы на нормальную жизнь. Но с Тобиасом, вполне вероятно, нормальная жизнь никогда не станет частью этого уравнения. И, откровенно говоря, я отвергала норму, когда она у меня была, противилась ей всем своим естеством. Я хотела Тобиаса, хотела жизнь с ним. И он здесь. Он здесь, потому что тоже меня хочет, а все остальное просто не имеет значения.

Меня мучают угрызения совести, когда вспоминаю выходное отверстие от раны на спине Тобиаса, которое увидела, когда он принимал душ.

«Что ты творишь, Сесилия?» – браню себя, чувствуя, как наворачиваются на глаза слезы.

Сердце разбивается от понимания, сколько уже времени потратила впустую, обижаясь на него за те ошибки, за которые он уже раз десять расплатился. Тобиас продолжает каждый день себя наказывать, в его сердце навеки осталась трещина. И вместо того, чтобы простить его и попытаться исцелить, я лишаю нас возможности обрести второй шанс. Пока Тобиас ведет борьбу, стремясь вернуть то, что у нас было в прошлом, я давлю на него своими ожиданиями.

На счету каждая минута, каждая секунда с ним – это дар, а я спускаю их на ветер.

«Я помню все о тебе, Сесилия. Каждое слово, что говорила, каждый взгляд, которым на меня смотрела. Три вида смеха, все детали снов, негодующий вид, когда начинаешь злиться. Колкость пощечин, соль слез, то, как ощущается грудь у меня в руках. Вкус губ и лона. Так о чем я должен напомнить тебе?»

– Черт. – В глазах жжет, нечем дышать. Отпираю дверь, сажусь за руль, завожу машину и быстро выезжаю с парковки навстречу своему сломленному королю.

* * *

Когда через пятнадцать минут захожу в дом, мой мир меняется, стоит увидеть дюжины мерцающих чайных свечей. Прислушиваюсь, пытаясь узнать доносящуюся музыку – старую, мелодичную и медленную.

Бо приветствует, лизнув в руку, и я наклоняюсь, чтобы почесать его за ушами, а потом несусь через гостиную, услышав бренчание на кухне. Там меня встречает Тобиас, который готовит, выставив на обозрение мускулистые