Я уткнулась ногами в кровать, и мужчина развернул меня спиной к себе, начал расстегивать торопливо крючки черного корсажа.

—Это приказ Валерии,— напомнила я срывающимся голосом.

—От наследницы одни проблемы,— обжигающий поцелуй в шею, в плечо.

—Со мной ничего не случится. И я вернусь.

Ряд крючков закончился. Я сняла корсаж, бросила на пол не глядя. Мужские ладони скользнули вниз по спине, нащупывая застежку длинной юбки.

—Пока рядом Беван, я ни в чем не уверен.

Сдернутая юбка осела черно-коричневым кольцом у моих ног. И нижняя сорочка, снятая через голову, белой пеной легла рядом.

—Ты думаешь, я буду заигрывать с Беваном?— ладони по бокам, спине. Рывком стянутые вниз трусики.

—Беван бывает весьма обаятелен и настойчив, особенно когда ему что-то нужно.

Я вышагнула осторожно из горки вещей на ковре, отодвинула их в сторону босой ногой, развернулась обратно. Нордан по-прежнему одет, на мне же нет ни клочка ткани, но удивительно, сейчас меня этот пикантный факт совсем не смущает. Я обвила руками шею мужчины, прижалась обнаженным телом.

—Ты же знаешь, я буду скучать,— действительно, буду, хотя прежде и не заподозрила бы себя в проявлении подобного чувства по отношению к Нордану. Несколько дней назад я многое отдала бы, чтобы только никогда больше не видеть его, не ощущать его дыхания на моих волосах, не слышать насмешливого голоса.

—Не знаю,— взгляд мужчины цепок, непроницаем.— Повтори.

—Я буду скучать по тебе,— повторила я послушно, поцеловала, на сей раз сама.

Наверное, не слишком умело, но Нордан уступил, позволяя мне занять позицию ведущего. Вдруг папа все-таки немного безумен и безумие это передалось мне? Мне уже становится все равно, что мои смутные, неожиданные чувства к мужчине не нашептаны незримой властью привязки.

Что они мои, и лишь мои.

Наконец Нордан отстранил меня, усадил на край постели. Начал раздеваться и глаза я не отвела. Наблюдала, почему-то снова вспоминая слова Дамаллы, изучая худощавое, поджарое тело, светлую кожу, причудливую вязь узора выше груди, перетекающего с левой руки под ключицу, знакомую звезду о тринадцати лучах на правой лопатке. На перстнях братства такой же символ, только на коже крупнее и неясно, татуировка ли это или знак сродни моему клейму. И ни следа утренних царапин. Но все же одну часть мужского тела я удостоила лишь взглядом быстрым, смущенным и, кажется, покраснела, подозревая, что бесстыдная смелость развеялась брошенными на ветер словами.

—Так быстро закончила с осмотром?— Отбросив последнюю деталь одежды, Нордан наклонился ко мне, улыбаясь насмешливо, предвкушающе.

Я отодвинулась назад, откинулась на покрывало.

—Все, что надо, я увидела, благодарю.

—Это еще не все, Шель, далеко не все.

В его устах даже сокращение от моего полного имени звучит иначе, чем у Лиссет. Обещанием. Призрачным лунным светом. Морозным узором на стекле.

Склонившись ниже, мужчина уложил меня наискосок на кровати, перевернул резко на живот. Навис надо мной, убрал волосы со спины и плеч, коснулся черного цветка губами. Я застыла, не вполне понимая, что происходит, но ощущая, как дорожка из поцелуев, легких, неспешных, спускается, вызывая дрожь, вниз по моей спине, пояснице, ягодицам, по левой ноге. Переходит на правую и поднимается обратно. Останавливается на шее. И я закусываю губу, чувствуя скользнувшую между бедрами руку.

—Некоторые виды гелиотропа ядовиты, по крайней мере, для животных,— Нордан говорил негромко, на ушко, однако смысл слов я понимала с трудом.— Красивый, ароматный и опасный цветок, пусть не всегда и не смертельно. Но алхимики часто усиливают свойства природных ядов, расширяя тем самым воздействие.

Прикосновение пальцев столь же неторопливо, размерено. Пламя то вспыхивало ярче, растекаясь горячей волной по телу, то собиралось пульсирующим очагом внизу живота, чутко реагируя, отвечая на каждое движение. Дорожка поцелуев обратилась россыпью по плечам, по шее и прикушенная несильно кожа уже не пугает, даже не вынуждает насторожиться.

—Сейчас ты пахнешь гелиотропом с привкусом тимьяна и нотками надвигающейся грозы,— вкрадчивый шепот обжигает вдруг не хуже настоящего касания, накрывает туманом.— И с каждой минутой запах становится сильнее, слаще, проникает глубже. Манит, притягивает и нельзя не остановиться, не вдохнуть полной грудью, не поддаться. Ты меня отравила, Шель. Своим запахом, превратившимся в яд.

Я могу лишь комкать покрывало в отчаянной попытке хотя бы не извиваться откровенно, желая большего. И когда от падения в бездну темную, бескрайнюю отделял, казалось, только шаг, пальцы замерли. Я вздохнула судорожно, шевельнулась нетерпеливо.

—Попроси.

О чем? Или он имеет в виду, попросить о…

Немыслимо!

Я дернулась возмущенно, но мужчина прижал меня своим телом к покрывалу, позволяя ощутить ягодицами то, на что я старалась не смотреть долго.

—Попроси, котенок,— мурлычущий тон бархатистой лапкой. Новый каскад поцелуев по горящей коже плеча, шеи.

Снова. И снова, вынуждая сдаться на милость победителю.

—Нордан…— мой голос тих и срывается предательски.— П-пожалуйста…

—Не слышу.

Не знаю, от чего я умру раньше: от поглощающего стыда или неутоленного желания.

—Норд, пожалуйста,— повторила я чуть громче, и сама удивилась жалобным ноткам.— Я…

—Неплохо для первого раза.— Мужчина отодвинулся.

Приподнял меня немного, подкладывая под живот подушку. Коленом развел мне ноги, сжал мои бедра, поднимая их чуть выше. Поза непристойная, однако я прогибаюсь, подаюсь навстречу. Отпускаю стон, чувствуя проникновение медленное, глубокое, наполняющее не только физически, но пропитывающее все мое тело ароматом тумана и мха. Как и мой запах оставляет свою метку на Нордане, остается как снаружи, так и внутри.

Отравила? Пусть. Пусть будет мой след. Если бы я могла укусить по-настоящему, поставить на Нордана свое клеймо, то сделала бы это не задумываясь.

Движения резкие, быстрые, и все же я, похоже, начинаю находить удовольствие не только в нежности неспешной, текучей. И ласка скользнувших по бедру пальцев, прикосновение к месту, еще слишком чувствительному, пылающему, обратились шагом в бездну. Мой вскрик, ощущение головокружительного падения, так похожего на волшебный полет, и последние толчки.

Едва мужчина отпустил меня, я вытянулась утомленно прямо на подушке. Нордан лег ровно, привлек меня к себе, обнял привычно. Возражать не хотелось, спорить по поводу приличий и обнаженных тел тоже. И мне вставать через несколько часов.

Положив голову мужчине на плечо, я закрыла глаза. Всего на пару минут, а потом обязательно надо хотя бы перелечь под одеяло. Сугубо из соображений удобства.