— Пожалуй, вне дома даже безопаснее, — рассудил Рубен. — Убить человека в ресторане гораздо сложнее. Но я возьму с собой пистолет на всякий случай.

— Ты хоть стрелять-то умеешь?

— Это не трудно.

Они вернулись в спальню. Майте быстро выбрала синее платье с огуречным узором, которое, как она считала, было ей к лицу. По крайней мере, оно выгодно отличалось от ее повседневной офисной униформы. Рубен подобрал с пола свои джинсы и рубашку.

— Так ты умеешь? — допытывалась Майте.

Застегивая платье, она пряталась за дверцей шифоньера. Не хотела переодеваться у Рубена на глазах, а то он увидел бы изъяны ее фигуры: выпирающий живот, сухую кожу, растяжки на ягодицах, возникшие после пубертатного периода. У матери Майте были варикозные вены, и она боялась, что однажды такие и у нее появятся в довершение ко всем ее несовершенствам.

— Что? — спросил Рубен.

— Стрелять.

— Конечно.

— А где научился?

— Джеки научила.

Рубен сел, надевая джинсы.

— За что тебя арестовали? Кого-то застрелил?

Майте интересовалась из любопытства. Ее ничуть не пугало, что, возможно, она проводит время с убийцей. Рубен застегнул молнию на джинсах и взглянул на девушку.

— Если бы! — весело хохотнул он.

— Тогда за что?

— Участвовал в одной акции протеста, а этого вполне достаточно, чтобы тебя причислили к преступникам. Именно так было три года назад, в Тлателолько. Президент тогда так и заявил, что все студенты, участвовавшие в демонстрации, — преступники и подстрекатели, подрывные элементы. Впрочем, как всегда.

— Ты был там? В Тлателолько? — спросила Майте.

Тогда переполох был будь здоров. Впоследствии некоторые активисты бежали из страны. Столь громкое событие не скроешь. Даже Майте видела фотографии танков, солдат и орущих от ужаса людей. И вот теперь история повторилась.

— Нет, что ты! Иначе, скорей всего, меня бы уже не было в живых. Тогда я еще не созрел. А вот после того события включился в политическую борьбу. Нельзя было игнорировать то, что произошло, и я стал ходить на митинги, печатать листовки. Меня бросили в тюрьму на одну ночь за распространение листовок, а второй раз схватили во время митинга.

— Почему же ты не перестал этим заниматься?

— То есть?

— Ну, если б меня дважды бросили за решетку, я больше не стала бы нарываться.

— Да это ерунда. Посидел немного в камере, и все. Мне еще повезло. Майте, они ведь пытают людей. Убивают! Что произошло в Тлателолько, что произошло с «соколами»? И это дерьмо снова и снова будет повторяться, если мы не встанем на свою защиту. Этому надо положить конец. Мы должны взяться за оружие.

— Наверно. Но тогда начнется война.

— Война уже началась.

Рубен смотрел на Майте. Она не знала, что сказать, и парень, тоже умолкнув, стал зашнуровывать ботинки.

Они приехали в ресторан, где, по словам Рубена, делали вполне приличные молочные коктейли и готовили великолепные бургеры. Пока они ждали, когда им принесут заказ, Майте бросила монетку в музыкальный автомат, стоявший в пыльном углу. Заиграла песня «At Last»[93].

Майте с удовольствием стала бы раскачиваться в такт музыке. Если б она сейчас была дома, то так и поступила бы: босой стояла бы на полу и раскачивалась, расставив руки, будто обнимала незримого возлюбленного. Потому что настоящего возлюбленного — из плоти и крови — у Майте никогда не было.

Правда, сейчас она была не одна: с ней в кабинке сидел мужчина. Майте притронулась к шее, пальцами коснулась верхней пуговицы платья.

Официантка принесла им заказанные блюда, и Майте принялась за свой гамбургер. Она заказала то же, что и Рубен, сочтя, что это самый безопасный выбор. Однажды, ужиная в ресторане с Кристобалито, она заказала ананас, начиненный креветками, так Кристобалито упрекнул ее за то, что она выбрала самое дорогое блюдо в меню. Потягивая напиток, Майте поглядывала на Рубена. Судя по его поведению, он все еще любил Леонору, он фактически признался в том. Тем не менее он переспал с ней, и теперь они, будто добрые друзья, сидели за столиком вдвоем.

Майте не хотела спрашивать, но и не спросить не могла:

— Ты не жалеешь?

— О чем?

— Ну… сам знаешь. О том, что переспал со мной.

Рубен заморгал в недоумении:

— Почему я должен жалеть? Я же сказал, для меня это будет приятное воспоминание.

— Не шути так, ладно?

— Опять надумываешь себе бог весть что.

Улыбаясь, Рубен указательным пальцем постучал себя по голове. Улыбка у него была добрая, от нее веяло теплом.

Майте снова покраснела, подумав, что теперь уж он точно считает ее законченной дурой. С другой стороны, она ведь не каждый день занимается сексом. Майте злилась на себя за то, что ей не хватает самообладания, свойственного героиням историй, которые она читает, злилась, что она — не утонченная леди, а глупая, сентиментальная старая дева.

Рубен вытащил сигарету, закурил, прислонившись рукой к стенке кабинки:

— Сможешь завтра сказаться больной?

— Зачем?

— Во-первых, я до сих пор немного нервничаю и не хочу выпускать тебя из виду, а то вдруг тот агент ФУБ вновь попытается устроить тебе допрос. Во-вторых…

— Я не могу из-за этого прогуливать работу.

— Знаю. Дай договорить, а?

— Что еще?

— Во-вторых, ты мне симпатична, и я не прочь провести с тобой время. — Рубен поставил пепельницу на середину стола. — Я был в состоянии жуткого стресса, думал, инфаркт хватит, а ты действуешь на меня успокаивающе.

— В самом деле?

— Да. И я ничуть не жалею.

Рубен поймал Майте за руку, большим пальцем выводя круги на ее запястье, и при этом смотрел ей в глаза с таким интересом, что Майте опять невольно покраснела, как девчонка. Свободной рукой она коснулась своей шеи, прижимая палец к впадинке на горле.

— То есть ты хочешь, чтобы завтра мы никуда не выходили?

— Да, — подтвердил Рубен. — Что, неужели это так ужасно? Я могу поучить тебя стрелять.

— В квартире? С ума сошел!

— Без пуль, конечно. Или покажу, как драться. Готов поспорить, ты не знаешь, как ударить кулаком так, чтобы не сломать пальцы.

— Ты как будто вознамерился сделать из меня бойца герильи, — засмеялась Майте. — А я всего-навсего секретарша.

— Как знать, что может случиться.

Рубен не был так сногсшибательно красив, как Эмилио, или обаятелен, как Кристобалито, но Майте решила, что есть в нем что-то особенное. А есть ли? Во всяком случае, смелости этому парню было не занимать. Майте могла бы легко представить его с мачете в руках в самом сердце джунглей — он прорубает дорогу в зарослях, ведя за собой свой отряд.

В Герреро не было джунглей