Элвис смотрел на отражение Мага в зеркале заднего обзора. Сейчас босс казался значительно старше. Морщины под его глазами прорезались глубже, и даже в очках с круглыми стеклами в черной оправе он не походил на профессора, вышедшего на пенсию, а выглядел как озлобленный старый солдат.

— Есть только мы, мой мальчик, — продолжал Маг. — Только мы. Никакой кавалерии. Если сумеем решить эту проблему, найдем девчонку и фотографии, тогда, возможно, мне удастся спасти наши шкуры и привести нас в безопасную гавань. Анайя думает, он меня уделал, но у него нет ни черта…

«Как и у нас», — подумал Элвис.

— Добудь мне что-нибудь, — попросил Маг. — Хоть что-нибудь.

В голосе босса слышалось отчаяние. Элвис едва не рассмеялся.

Значит, пора уходить — разговор окончен. Элвис открыл дверцу и выбрался из машины. Он крепко прижимал к себе кожаную сумку, ощущая тяжесть пистолета и патронов, что лежали внутри. В итоге он снова задумался о Майте. Мысли о ней вымещали другие, более неприятные: чем, черт возьми, он занимается? И изгоняли из сознания страшную картину: канава, а в ней раздутое, посиневшее тело Гаспачо.

Глава 26

Майте была счастлива, и ей вдруг пришло в голову, что для нее это — непривычное состояние.

Утро она провела в кровати: проснулась поздно, долго нежилась в постели. Обычно она хлопала ладонью по кнопке будильника и тут же вскакивала, но, поскольку на работу она сегодня не собиралась, вставать не было необходимости. И она просто лежала под одеялом, ощущая рядом тепло мужского тела.

Как странно — никаких тебе забот, не надо документы заполнять, не надо ничего печатать. Конечно, обязательства никуда не делись. Завтра Майте снова пойдет на работу, машина ее по-прежнему в автомастерской, а еще нужно покормить кота Леоноры. Но пока, на это короткое бесценное пока, ее мир сузился до уютного гнездышка постели и плотно задвинутых штор, не пропускавших в комнату солнечный свет.

Не исключено, что Рубен вообще так живет, размышляла Майте. Возможно, ему не нужно каждый день ходить в типографию и он работает, когда ему заблагорассудится. Если он действительно отправится в Герреро, там ему придется вставать на рассвете. Майте представила революционеров, ежедневно истязающих себя изнурительными тренировками.

Рубен проспал почти до полудня. Майте предложила ему пообедать, но еда, казалось, парня не интересовала — в свою очередь он спросил, не хочет ли она заняться с ним сексом перед тем, как он примет душ. И они предались плотским утехам. Рубен проявлял энтузиазм, и Майте безумно радовало то, что она им желанна хотя бы чисто физически и он не разменивается на сюсюканья, не ведет с ней пустых, никчемных разговоров, которые ей приходилось терпеть от других мужчин. И не лжет, как Кристобалито, нашептывавший ей на ухо признания в вечной любви.

«Оказывается, я вела себя неправильно», — думала Майте.

Они приняли душ, а потом собрались и пошли в кафе, где Рубен заказал сэндвич, а Майте, подперев ладонью подбородок, наблюдала, с какой жадностью он ест, и задавалась вопросом: вернется ли когда-нибудь Леонора? Хотя какое это теперь имеет значение?

Они немного погуляли, просто так, без особой цели, и потом, рука об руку, поднялись к Майте домой. Смеркалось, в квартире царила полумгла. Они направились прямиком в спальню. Рубен на ходу скинул с себя куртку и отшвырнул ее. Разулся, расстегнул ремень на джинсах, снял рубашку. Майте подумала, что они так и не доберутся до кровати — опять станут совокупляться на полу.

Смеясь, Майте шарила рукой по стене в поисках выключателя. Рубен зажал ее лицо в ладонях и стал целовать. Майте натолкнулась на туалетный столик. Раздался грохот — какие-то вещи полетели на пол как раз в тот момент, когда язык парня проник Майте в рот.

Она снова рассмеялась, включила свет и увидела на полу разбившуюся статуэтку святого Иуды Фаддея. Фигурка раскололась ровно на две половинки, и из нее вывались две пленочные кассеты. Они лежали на полу, словно сокровища с севшего на мель галеона.

Майте нагнулась, подобрала кассеты, держа их на раскрытой ладони. Посмотрела на Рубена:

— Фотопленка… та самая…

— Что?

Майте вытянула руку с кассетами:

— Пленка… фотографии Леоноры. Их не могли найти, потому что они были здесь.

— Все это время они были у тебя?

— Я… я взяла эту статуэтку у нее в квартире. Я ничего не знала.

Рубен удивленно таращился на Майте, а потом, как был, в нижнем белье и носках, кинулся на кухню, схватил телефон, набрал номер. Майте наблюдала, как парень нетерпеливо постукивает ногой по полу, бурча что-то себе под нос.

— Джеки? Да, точно. Слушай, найди Нестора, пусть придет в «Астериск», — сказал наконец Рубен. — Что значит его нет? Ладно. Тогда найди какого-нибудь фотографа. Не знаю! Любого, кто умеет работать в фотолаборатории. — И он взглянул на часы: — Сорок минут. Да. Пока.

Парень повесил трубку, бегом вернулся в спальню, подобрав с пола куртку. Майте все еще держала кассеты в руках.

— Надо проявить пленку.

— Прямо сейчас?

— Именно это я и пытаюсь организовать. Пожалуйста, положи их в сумку или куда-нибудь еще… что там у тебя есть… Где мой ботинок? — спросил Рубен скрипучим, как наждак, голосом.

— О… о… да, конечно. — Майте схватила свою сумку, которую она уронила на пол, когда они торопились в спальню. — Я понятия ни о чем не имела, — добавила она. — Думала, это мусор на выброс.

Майте не лгала. Обычно ничего существенного она не крала. А если такое и случалось, если она все же была клептоманкой, Рубену знать об этом было совсем не обязательно. Но ей не нравилось, что парень хмуро смотрел на нее. Может быть, считал ее непорядочной. А может быть, все дело было в том, что у нее дрожал голос.

Рубен покачал головой:

— Не волнуйся. Все в порядке. Только надо посмотреть, что на тех фотографиях.

Он нашел свои ботинки и ремень. Майте наблюдала за тем, как парень, сев на кровать, снова оделся, потом проверил пистолет, что позаимствовал у Джеки, и убрал его в карман куртки.

Майте провела рукой по волосам.

— Мы проявим пленку. А что потом?

— Отдадим в газету. Не все журналисты — трусы. А если и побоятся… не знаю, что-нибудь придумаем.

— Если мы это сделаем, Леонора вернется?

Рубен завязал шнурки.

— Надеюсь.

Майте не была уверена, что она обрадуется возвращению соседки. Внезапно ее испугала мысль о том, что она должна будет вернуться к своему прежнему унылому существованию.

Рубен