— Думаешь, окажись это твое собственное воспоминание, я могла бы и не заподозрить неладное? — невольно поежилась я.

— Как знать, — тяжело вздохнул он. — Не хотелось бы проверять. Но… если подумать, отражение ведь повторяет за оригиналом, а воспоминание на это не способно.

— А твое видение…

— Похоже, было именно отражением настоящей Владычицы вод. Не знаю, где она сама, но прислать своего зеркального двойника сумела… Может, ты и права — сил у нее осталось не так много.

— А может, все намного проще: не может же она на части разорваться!

Он кивнул и умолк.

— Ирэ, как думаешь, вот эта вода, что со стен сочится — настоящая? — спросила я, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.

Если настоящая, фея может заметить нас и явиться… Впрочем, о чем это я? Она и так знает, где мы!

— Не знаю. Ни в чем уже не уверен.

Ящерка соскользнула с моего плеча (и когда успела вернуться, я и не заметила!), пробежалась по влажным камням, выбрала струйку потолще и вдруг распласталась прямо в ней, явно блаженствуя. Чешуя ее снова заблестела и, по-моему, даже засветилась, будто в ней отражался звездный свет. Это был уже не молочный опаловый или жемчужный блеск, как прежде, а куда более яркий, почти что бриллиантовый.

— Должно быть, пить можно, — заключила я, отцепила с пояса Ирранкэ пустую флягу и подставила под соседнюю струйку. Хоть сколько-то да нацедим, все не сосульки грызть!

— Почему ты так решила? И что это все-таки за зверюшка? — кивнул он на ящерку.

Та только хвостом дернула и что-то прошипела, мол, сам ты зверюшка!

— Говорю же, не знаю. Ты ешь, а я пока расскажу, что со мной приключилось…

Рассказ занял не так уж много времени: о чем там говорить-то? Блуждала и блуждала по пустоши, подобрала ящерку, и если бы не она, могла и не выбраться…

— Я подумала, что ее затянуло со мной вместе, когда я угодила в то место. — Я потрогала пальцем длинный ящеркин хвост, вьющийся по стене, и он, отдернувшись, со свистом метнулся в воздухе. — Кто знает, какие звери водятся в этой долине?

Мне показалось, острый кончик хвоста, ударив по камню, выбил крошку, хотя, возможно, это была просто изморозь — холод уже начал пробираться в пещеру.

Стоп…

— Ирэ, сейчас же ночь? — зачем-то спросила я, и он кивнул. — И мы вдобавок в пещере. Сюда свет не попадает!

— Ну да, — удивленно произнес он.

— А почему я тогда так хорошо тебя вижу? И тебя, и… все вокруг. — Я огляделась. — И камни, и ящерицу, и вещи наши… Или это снова морок? И ты вовсе не ты, и…

— Подожди пугаться, — резко оборвал он. — Что именно ты видишь? И как?

— Говорю же — тебя, все кругом…

— Подойди к выходу и посмотри, снаружи сумеешь что-нибудь различить?

Я послушалась, выглянула и покачала головой:

— Тьма кромешная. Только снег виднеется, я даже края уступа не могу рассмотреть.

— А я могу, пускай и, как я тебе говорил как-то, будто сквозь закопченное стекло, — сказал Ирранкэ, встав рядом, и усмехнулся. — Не бойся. Дело вовсе не в шутках феи, а вот в ней.

Он кивнул на ящерку, а я только теперь сообразила: в самом деле, снаружи-то обычная зимняя темень, даже звезды снова пропали за тучами, а в пещере достаточно света, чтобы различать лица друг друга. И ящерка светилась вовсе не как свеча или фонарь — ярким огоньком, кругом которого падают резкие тени. Нет, от нее расходилось ровное и мягкое сияние… не знаю даже, с чем сравнить его!

— Я сам не сразу заметил, — сказал Ирранкэ, — Это началось только после того, как она напилась вдоволь. Никогда прежде не встречал подобного, а я повидал немало. Удивительно…

— Да, и костер не нужен, — невольно улыбнулась я, — когда она живая и светится.

— Жаль, не греет.

— Неужели? — удивилась я, протянув руку к ящерке. Помнила же, какой та была горячей! Но нет, прежний жар не ощущался. — Ну ничего. Не замерзнем.

Ирранкэ молча кивнул, и мы принялись устраиваться на ночлег. Нужно было поспать хотя бы пару часов, иначе мы и впрямь никуда не дойдем…

Сквозь сон я почувствовала, как что-то тычется мне в бок, и по привычке сказала «Ири, прекрати вертеться!», а потом только очнулась, услышав такое же привычное:

— Ну еще минуточку, мам…

На мгновение я, кажется, перестала дышать, опасаясь спугнуть видение — такие приходят на грани сна и яви, их легко перепутать с реальностью, — но оно снова ощутимо двинуло меня коленом в бок и пробормотало:

— Опять чуть не придушили…

Вот тут уж я села, чуть не стукнувшись головой о каменный выступ, и неверяще уставилась на Ири, которая уютно свернулась клубком между мною и Ирранкэ. Тот, совсем как тогда, на чердаке, спал беспробудным сном и только бессознательно пытался прижать меня к себе, не чувствуя живой преграды. Преграда же отвоевывала себе место, брыкаясь по привычке.

— Снаружи еще темно, — сообщила Ири, приоткрыв один глаз, и покрепче обняла меня, — так что спи, мам. До утра далеко…

Тут она зевнула и засопела: вот чему я всегда завидовала, так это способности дочери моментально засыпать. Иногда от усталости кажется, что сейчас ляжешь и провалишься в сон без сновидений, но не тут-то было: станешь ворочаться, а если и задремлешь, приснится какая-нибудь пакость. С Ири подобного не бывало: набегается за день так, что едва на ногах стоит, поест, умоется, потом рухнет в постель, и все — уже спит, не добудишься. И не в молодости дело: я хорошо помнила себя в ее возрасте, у меня так не выходило ни тогда, ни теперь.

«Настоящая или нет?» — только и смогла я подумать. Вдруг… вдруг это тоже обманка, призрак? Вроде бы родинка на месте, на виске возле уха, и запах правильный — первый снег и ландыш… ну и прочие дорожные ароматы. И все же…

Я протянула руку и потрясла Ирранкэ за плечо. Как же, разбудишь его!

Выручила, как ни странно, ящерка: скользнув по моему рукаву, она сунулась к лицу Ирранкэ и цапнула его за ухо. По себе знаю — это очень и очень чувствительно, пускай даже она кусала не до крови! Помогло и на этот раз: Ирранкэ вздрогнул и очнулся, встретился со мной взглядом и нахмурился, мол, в чем дело? Потом глянул ниже и замер.

— Но как?.. — еле слышно выговорил он, а я только пожала плечами и прошептала:

— Ты тоже ее видишь? Такую, как надо, настоящую?

— Я даже ее котомку вижу, вон она, у тебя за спиной. И еще, — Ирранкэ притронулся к своей руке, той, что с замысловатым рисунком, — чувствую. Я ведь говорил, ключ я не ощущаю, а вот родную кровь, хоть и слабо, но…

— Ну чего вы не спите и мне не даете? — недовольно спросила Ири, села, чуть не выбив мне макушкой зубы, и потянулась. — Ночь же еще!