— Худенькая совсем, доча, ты стала, — сетовала утром мать перед работой. Эдуард намазывал тост.

Подавила приступ тошноты, сглотнула и взяла протянутый мужчиной хлеб.

— Меня тошнит от ваших витаминов и процедур, кусок в горло не лезет, — тихо произнесла, ощущая, как взбунтовался желудок, рот наполнился слюной. Обычно до такого не доходило: помутит немного и отпустит.

— Потерпи, солнышко, — улыбнулась мама и погладила меня по голове. — Немного осталось, у тебя иммунитет совсем слабый, тебе восстанавливаться нужно.

— Ну всё, не дави на девочку, — мягко возразил мужчина. — Поправится, — уверенно констатировал он, сразу мать успокоив.

Куснула тост, запила молоком и буквально через минуту поняла: зря я это затеяла.

Выскочила из-за стола, сбивая Клауса, сидящего в проходе, и упала на колени, склоняясь над белым товарищем.

Меня выворачивало, а в дверях причитала мама, и кажется, звонила в скорую. После комы за мной несколько ужесточился контроль. Чихнуть даже нельзя.

В итоге из-за меня предки пропустили работу, Эдуард решил меня не оставлять наедине со взволнованной родительницей.

— Женщины такие импульсивные, — пояснил мужчина, держа меня за руку, пока я бледнела на диване, ожидая врача. Я понимающе улыбнулась, ощущая себя значительно лучше, но разве маму убедишь? Сама же говорила: «реабилитация», «требуется время», «организм ослаб», — и сама тут же панику устроила.

Фельдшер в синих бахилах измерила мне давление под причитания матери и сбивчивый рассказ о моём положении «комовца». После этого со мной перестали церемониться, погрузили на носилки, хотя я могла идти на своих двоих, и отвезли в первую клиническую.

К моему счастью, попался толковый врач.

— Месячные когда в последний раз были?

Мои глаза чуть не выкатились на стол. Хорошо, мама в приёмной сидела и не слышала. Её бы удар хватил.

— Эм… доктор. Я вообще-то из комы месяц назад вышла. Я не знаю.

— Я в курсе, Алёна Валентиновна. Поэтому и спрашиваю. Судя по выписке, организм функционирует нормально, к этому времени уже должен наступить новый цикл.

— Может, сбой? — предположила я. — Всё-таки полгода комы…

— Может, и сбой, но пройди-ка ты в кабинет УЗИ. Я сейчас свяжусь с Натальей. Пусть посмотрит придатки.

Послушно кивнула и прошла в указанном направлении. Мама завалила вопросами, но под строгим взглядом Эдуарда притихла.

— Раздевайся по пояс и ложись на кушетку, — велела Наталья в марлевой повязке.

Сделала, как велела, испытывая волнение. Почувствовав лёгкий дискомфорт в области… эм-м… ног, я всё же расслабилась. Нет, удовольствие не получила, но заинтересованно уставилась в чёрно-белый монитор, который был наполовину повёрнут ко мне.

— Так, одно плодное яйцо. Сейчас посчитаем… эм-м-м… судя по размеру, примерно, восемь с половиной недель. Дата последней менструации?

Пришла моя очередь протяжно мычать. Плодное яйцо? Сердце задребезжало так, что думала, потеряю сознание, даже в глазах потемнело.

— Я не знаю, — растерянно сглотнула и посмотрела на узистку.

Женщина снисходительно хмыкнула.

— Безалаберные девки пошли, — укоризненно произнесла Наталья. — Ведут беспорядочный образ жизни, а потому удивляются утренней тошноте.

Меня окатило волной гнева, я даже выдернула… хм-м… аппарат и поднялась.

— Этот вопрос лучше задать моему лечащему врачу, — процедила я, хватая штаны. — Потому что восемь недель назад я была в коме. А вы, Наталья, внимательно читайте карту в следующий раз.

Женщина хлопнула глазами и потянулась за историей.

— Я сейчас всё запишу и снимок распечатаю, — виновато произнесла она, усаживаясь за компьютер. Меня откровенно трясло. — Подождите в коридоре, я сейчас всё вынесу.

Беременна.

Беременна… вот, дьявол! Беременна, чёрт! Как такое возможно?

Ноги не слушались.

Выплыла, держась за стену, и сразу угодила в заботливые руки отчима.

— Что с тобой? — подхватилась мама, вскакивая со стула.

Ещё минуту я просто дышала, приходя себя. Реальность подступала медленно. Может, узистка тупая и просто ошиблась? Давай, Стрельникова, бери себя в руки! Где твой внутренний стержень? Вообще всю хватку растеряла, не Рыжик, а мямля.

— Поздравляю, ты скоро станешь бабушкой, — выпалила я и забрала у Эдуарда воду. — Вы, кстати, дедушкой. Кого бы вам больше хотелось, Эдуард: внучку или внука.

Мужчина заметно побелел, а у мамы дёрнулась щека, и она тут же нахмурилась.

— Алёна! Я уже говорила, что твои шутки слишком циничны.

— А я не шучу, — серьёзно ответила, как раз в этот момент вышла Наталья.

— Вот. Я тут всё расписала. В общем, если хотите аборт сделать, то поторопитесь: срок уже немаленький. Можно только до двенадцати недель, — выстрелила узистка, словно из автомата, и скрылась за дверью.

Мама покачнулась, но её поймал Эдуард.

— М-да… — протянул мужчина. И я была с ним полностью согласна.

Стоило маме посмотреть результаты УЗИ, как началась паника.

— Мы обязаны подать в суд! — закричала женщина, распугивая остальных клиентов клиники. — Это же… это же… — она просто не находила слов от возмущения, а я всё думала о своей беременности, держа руку под кофтой, пытаясь что-то почувствовать. От одной мысли, что я стану мамой, приятное тепло разлилось в крови, рождая на моём лице мечтательную улыбку.

— Мы немедленно едем в прокуратуру писать заявление! — мама схватила меня за руку и потащила на выход. — А потом запишемся в лучшую клинику и сделаем аборт.

На этой фразе я затормозила и выдернула руку.

— Спокойно, женщина, — стараясь не заводиться, произнесла я и посмотрела на Эдуарда. Мужчина всё понял без слов и встал на мою сторону.

— Я не стану делать аборт, — уверенно заявила. А мама побледнела ещё больше.

— Не говори ерунды, доченька, — ласково пропела женщина, пытаясь взять меня за руку, но я увернулась. — Тебя могли изнасиловать. Мы ведь даже не знаем, кто отец. Ты не понимаешь…

— Мне плевать, — коротко отрезала. — Мне плевать, кто отец, пусть он трижды ублюдочный извращенец, но аборт сделать не дам, — незнакомое доселе чувство полностью овладело мной. Моё! Моё, хотелось кричать. Я была готова защищать это маленькое восьминедельное существо даже ценой собственной жизни. Видимо, всё это так красноречиво читалось в моих глазах, что мать отшатнулась.

— Алёна… — жалостливо вымолвила женщина. Эдуард