У меня чертовски болит голова, и единственное, от чего я в итоге отказываюсь, от моего хорошего настроения. Иди сюда.

— Хм. Максимум, что мне удалось продержаться, это один год, когда я не курила ничего, кроме электронных сигарет, но потом начала снова. Моё единственное правило — никогда не курить дома. Или при Мэг.

— Мило, — теперь он говорит о моём теле, снимает с меня одежду и смотрит на меня так, словно запечатлевает образ меня обнажённой в своём сознании.

Соски напрягаются, как будто умоляя о поцелуе. Моя киска становится влажной, и его взгляд задерживается там.

— Твоя выбритая киска такая розовая и блестящая.

Он проводит по ней пальцем, направляясь к клитору и половым губам.

— Чёрт, — произносит Маккенна, поглаживая промежность. — У меня тут слюнки текут, детка. Ты такая красивая. — Он поднимает взгляд и наблюдает за выражением моего лица, снова проводя пальцем по моему лону. Меня пробивает дрожь.

— Прекрати говорить «детка», Маккенна.

— Тсс, — говорит он, направляясь в ванную во всём своём обнажённом великолепии, а затем возвращается с презервативом.

— Мы даже не целовались, а ты уже возбуждён. Ты всегда возбуждён.

— Ты полагаешь, что это не твои идеальные сиськи и сладкая киска делают меня таким? — Мой взгляд опускается на его огромную эрекцию, и я облизываю губы, понимая, как сильно его хочу. Маккенна берёт моё лицо в ладони, его глаза пожирают меня. — В тебе есть что-то одновременно и невинное, и соблазнительное. Невинность, которую ты не скрываешь. Я хочу погрузиться в твой рот, детка, и я хочу смотреть, как ты наслаждаешься мной.

Он натягивает на член презерватив. Я стону от голода и опускаюсь на колени, его руки обхватывают мой затылок.

— Иди сюда, — зовёт он, притягивая мою голову к своему напрягшемуся члену. — Иди сюда и открой свой ротик.

— Я хочу тебя, но без презерватива.

— Он ароматизированный, специально для тебя, Пинк.

Я снимаю презерватив, и глаза Маккенны опасно темнеют. Пьяно улыбаясь, открываю рот, и движение моего языка, кажется, подстёгивает его желание, потому что он стонет, сжимает мои волосы в кулаке и начинает двигаться.

— Ох, детка. Ох, милая. Ах, боже, Иисусе, Пинк, не останавливайся. Не останавливайся, блядь, пока не высушишь меня досуха. Тебе нравится мой член? Тебе не нужны никакие преграды между твоим идеальным язычком и моим грёбаным членом? Ты хочешь проглотить, Пинк? Скажи, мать твою, как сильно ты хочешь проглотить.

Дрожа от желания, я киваю и медленно ласкаю его. Обхватываю пальцами основание. Сосу головку. Наслаждаюсь каплями, собирающимися на кончике, и он со стоном изливается мне в рот. Когда он кончает, я улыбаюсь, потому что на данный момент он именно там, где я хочу.

Пока не приходит в себя.

Быстро.

И когда Маккенна опускается на кровать и велит мне сесть на его лицо, я, в итоге, оказываюсь именно там, где хочет он.

18

ВСТРЕЧА С ПОДРУГАМИ

Пандора

Утреннее сообщение, полученное мной два дня спустя на самом деле не от Мелани, а от Брук.

Брук: Ты в Новом Орлеане? Я только что услышала, что позавчера вечером там прошёл концерт Crack Bikini.

Я: Да. Сегодня мы отправляемся в Джексонвилл, остановимся там на ночь, а затем отправимся дальше.

Брук: БОЖЕ мой, мы сегодня уезжаем из Майами! Ты хочешь встретиться?

— Кенна, — направляюсь я в душ и останавливаюсь, когда вижу его в кабинке, намыливающего своё прекрасное тело. Жду, пока он выключит воду, и когда он выходит, у меня перехватывает дыхание.

— Что ты там делаешь, Пинк?

— Смотрю на тебя, — говорю я, даже не перестав его разглядывать, чтобы сохранить в памяти каждый влажный, восхитительный миллиметр услады для глаз под названием «Маккенна Джонс».

— Тебе что-нибудь нравится?

— Да, большая часть того, что вижу.

— Большая часть? — хмурится он. — Ну, и что же тебе не нравится?

— То, что я не знаю, что она означает, — показываю на его татуировку, и он хмуро смотрит на неё сверху вниз.

— Я же говорил тебе. Это значит, я осёл.

— И дерзкий, уверенный в себе мужчина, который считает себя Богом, вытатуировал бы такое у себя на руке? Пффф! Продолжай мне лгать, Кенна.

Я осуждающе качаю головой, но он только ухмыляется и ничего не говорит — вид у него такой, будто он скорее умрёт, чем признается. Затем я вздыхаю и объясняю:

— У одной моей подруги муж боец. Они всё время в разъездах, и вот только что закончили дела в Майами. Подруга спрашивает, можем ли мы встретиться в Джексонвилле.

— Какой боец?

— Не знаю. Кажется, бои без правил.

— Как его зовут? — спросил он.

— Разрывной.

— Ого. Родители его так ненавидели?

— Я думаю, что так и есть, но это не его настоящее имя. Его зовут Ремингтон Тейт.

— Серьёзно? Ладно, а кто твоя подруга?

— Брук.

— Он был боксёром, не так ли? Его выгнали, когда он набросился как Тайсон на каких-то чуваков в баре или типа того? Он мне нравится, — улыбается Маккенна.

— Тебе нравятся все мужчины, рядом с которыми ты чувствуешь себя святым.

— Итак, — ухмыляется он, — ты просишь меня о двойном свидании с тобой и твоей подругой?

— Тьфу ты. Это не свидание. Забудь.

— Где мы с ними встречаемся? — смеётся он.

Я смотрю на свой телефон. В желудке сворачивается тугой узел, потому что всё это кажется таким серьёзным. Свидание. Двойное свидание. Я и Маккенна, Брук и Реми. Мне так хочется встретиться с Брук. Я не видела её несколько месяцев, и она, Мелани и Кайл — мои единственные настоящие друзья.

Я: Мы в деле! Как насчёт ужина?

Брук: Двойное свидание? О да! Напиши мне, когда приедешь в город, и мы забронируем столик.

Я: Это не свидание, поэтому, пожалуйста, не говори этого при Маккенне.

Брук: Срань господня, ужин с Эм Джей из Crack Bikini. Реми мне не поверит.

Я: Почему?

Брук: Он всё время перед боем слушает их дерьмо!

Я: Ну, Маккенна уже признался в своей мужской влюблённости в Ремингтона и Тайсона в прошлом, так что, если Маккенна хочет с кем-то встречаться, он может встречаться с Реми.

Брук: Извини, мой мужчина занят:)

Я: Теперь ты такая собственническая сучка.

Брук: Ему это нравится! Итак, договорились. Увидимся вечером!

— Всё, мы идём, — говорю я Маккенне. — Но это не свидание.

Мы говорим о них по дороге в Джексонвилл. Вернув байк, Маккенна теперь ездит на «порше», а моё сиденье в нём настолько утоплено, что я с трудом вижу дорогу. Наверное, чересчур было ожидать от него моногамности в выборе