– Здарова, экспериментатор дырявый! Как там зона родная поживает? Слинял – не выдержал?

Достаточно один раз по суровой необходимости перешагнуть барьер, зайти на запретную территорию и все – твой ум уже работает по-другому. Получил новую степень свободы. Призрачные нормы и ограничители уже не сковывают тебя иллюзиями. Однажды, с критическими перегрузками найденный способ решения задачи закрепляется. Становится одной из выигрышных схем поведения. Никон достал пистолет. Тот удобно лег в руку. Часто тренировался целиться из него в монастыре. Дернул затвор. Ему неоднократно говорили, что поднимающий меч – от меча и погибнет. Веря в это, все равно прицелился хриплому в ногу. Тот, еще не успев удивиться, так и упал – улыбаясь. Говард был предельно быстр. Моментально – вот он стоит еще спиной и вдруг уже смотрит на тебя – развернувшись в сторону Никона, выстрелил навскидку от пояса. Никон рухнул. Элеонора прижалась к земле, еще до стрельбы, когда Никон подтолкнул ее к фонарному столбу.

– Все, бросай пушку! Шах и мат. Не в того стрелять начал.

Дмитрия и Гертруду держал на прицеле водитель.

Откуда прилетел снаряд так и не поняли. Или это взорвалась мина? Сложно сообразить. Секунды назад мощная машина шустро вытанцовывала танго между ямами на исковерканной дороге, и вот она, словно заблудившись и устав, уткнулась в дерево на обочине. Музыка кончилась. На смену пришло шипение из-под капота, звон в ушах и разбавляющие его стоны.

В свою дверь Никон выбраться не смог. Ее покорежило и даже вмяло. Стекло опасно торчало внутрь. Соседка слева, ошарашено держащаяся за ушибленную голову, выпускать не собиралась. Неуклюжая, не успела упереться руками в переднее сидение как Никон. Спереди, резко кашляя и хрипя, непослушными руками пыталась отстегнуться Катрин. Водитель, как обычно, ремнем безопасности пренебрег. От серьезных травм его спасли крепкие руки на руле. Как обычно, с восторженным сарказмом, растягивая слова, прокомментировал:

– Вот это въехали!

– Ce que l’enfer? – зачастила Катрин на родном языке. – Сe qui est arrive.

– Все целые? Крови нет?

Кровь текла только у Никона. Острый кусок пластика из вмятой двери глубоко впился в правое плечо. Теперь, когда контузия прошла, оно начало болеть. Ушибленный локоть тоже. О том, что повреждено еще и правое колено, Никон узнал, когда его вытягивали из машины.

Вернувшись с разведки, водитель, автоматически потирая разбитую бровь и ребра, доложил:

– Странное дело, мальчики и девочки. Похоже на фугас. Видите дерево у дороги срубленное? Там он и стоял.

Когда Никон пришел в себя, Говард, водитель и хриплый лежали у машины. Дмитрий торопливо обыскивал их карманы. Не забыл заглянуть в бардачок и сумки на сидениях.

– Ты зачем стрелять начал?!

Гертруда подбежала к барахтающемуся на земле Никону. Помогла Элеоноре посадить его. Из простреленного плеча под куртку и сквозь сочилась темная кровь.

– Да все правильно он сделал! Тут в машине глушитель есть. И Исоз тормозил. Мог и не успеть. Давайте, внутрь его!

– Нельзя в машину! – запротестовал Никон. – Она на радарах.

– Уже нет.

Хайд сфотографировал номера, посмотрел результаты:

– Раменко Борис Евгеньевич. Не из Мнемонета. Эти полежат тут полчасика, как минимум, если не подохнут. Можно ехать.

Три тела остались лежать на дороге. У одного, из-под наскоро положенной повязки, медленно текла кровь. Суматоха стихла. Никон вдруг остро ощутил, что бывал уже в подобной ситуации. Больнее, чем от раны в плече стало от того, что он опять совершил безумную глупость. Зачем таскать эту пушку с собой? Зачем палить в этого сиплого? Надо было просто поехать с Говардом. А теперь, что? Он, отбывая наказание, опять совершил вооруженное нападение на регионального координатора. Как такое вообще могло повториться? После всех скитаний и страданий он зарекался никогда больше не совершать необдуманных поступков. Куда теперь? Опять в тюрьму? Большая машина бодро урчала мощным двигателем. Уносила беглецов от места преступления. С каждой милей плечо болело все сильнее, а сердце все меньше. Инстинкты, возобладавшие над разумом накануне, опять брали верх.

Часть третья. В пространстве отражений

Глава 1.

Сияющие звезды светодиодной ленты погасли, на секунды уступив место сумеркам. Догсан этого не заметил. Сеанс сканирования энграмм прошел как обычно – в глубоком погружении. Он привык к этому. Любая возможность посидеть в тихой спокойной обстановке оборачивалась для него медитацией. Серебристая шапочка со сложным логотипом Мнемонета считывала потоки естественных нейтрино и фотонов, пронизывающих мозг во всех направлениях. Сложная техника интерпретировала состояние и содержание нейронов – реконструировала сложную картину памяти. А Догсан, знай себе, делал тоже самое, только старыми, проверенными народными средствами. Притормаживал потоки еще диких неприрученных мыслей, вереницами блуждающих в голове и принимался их сортировать, изучать, анализировать. Докапывался до их природы и содержания. Искал их источник и цель.

Сеанс сканирования энграмм прошел как обычно. Элеонора – вежливая, красивая и приятная девушка, сегодня к Догсану чрезмерно ласкова. И здравствуйте! И как ваше настроение? И какие у вас будут пожелания? Мысли о том, что было бы очень интересно пообщаться с ней в другой обстановке, быстро из потока выловил и растер в порошок. Догсана это не интересует. Нет никакого желания участвовать в этой всемирной всепожирающей суете. Догсан выше этого. Он работает над тем, чтобы окончательно порвать паутину иллюзии под названием майя. Освободиться от оков страстей, разрывающих душу на кровоточащие куски. А женщины, как известно, могут быстро погубить буддиста, вставшего на этот спасительный путь. Эти страстные создания редко имеют столько разума и воли, чтобы подчинить свои прихоти и похоти. И других затянуть в сырую и липкую бездну своего невежества норовят.

Произнеся несколько дежурных фраз, дабы не обидеть наивную девочку, Догсан отправился домой. Погода изменилась очень быстро. Когда он заходил в здание, облачность и сырость давили. Теперь же стало светлеть и теплеть. Догсан, привыкший отмечать все мелочи, приметил и это.

Зайти в магазин, купить какой-нибудь еды – обычно это каши, орехи, овощи и фрукты. Выбор сейчас не большой – ешь, что продают и на что хватает пособия. Побыстрее приготовить ужин, сосредоточенно перекусить и поскорее вернуться на путь, ведущий к созерцанию изнанки бытия.

Что-то стало не так. Догсан почувствовал это через полчаса медитации. В сравнении с тем, как было раньше, теперь все казалось каким-то плоским. Действительно иллюзорным. И собственный ум показался Догсану каким-то упрощенным, утратившим многомерную глубину. Это вывело из равновесия. Вообще лишило возможности к сосредоточению. Как обычно, в такие моменты, Догсан вышел прогуляться на свежий воздух. Он уже сталкивался с чем-то подобным. Пришел к выводу, что лучше отдохнуть и взяться за дело с новыми силами, чем тщетно насиловать свой ум и волю.