мазать жирной мазью, которую он приготовил специально для Йонг, но она забывала. Последние дни она забывала обо всём, даже о еде и нормальном сне.

– Когда я только вернулась в Хансон, я считала, что могла бы всё исправить, если бы подумала как следует раньше, – сказала Йонг медленно. – Мол, знай я, чем всё обернётся, решила бы действовать по-другому. Но даже духи, что знают всё будущее вселенной, любую вероятность, которая возможна в этом мире и всех остальных, даже они не показывают всего. Мы считаем, что властны над своей судьбой в любой момент времени, но это не так. Порой, – она вздохнула, потянулась к сидящей напротив Ильсу и взяла её за руку холодными пальцами, – порой нам открыты разные дороги. Но, выбирая одну из них, мы больше не можем сойти с тропы. Я не могла поступить тогда по-другому. И ты не могла изменить ход событий. Может быть, Юне не суждено было погибнуть, а Лан – прослыть предательницей Империи.

На этих словах Йонг запнулась, проглотила густую слюну, давая себе время, чтобы унять сердцебиение. Ильсу смотрела на неё во все глаза, не мигая, будто Йонг в этот момент пребывала в мире духов, в водах Великого моря – где угодно, только не среди живых. Она и сама так чувствовала: как леденеют пальцы, как холодеет кровь в жилах, как сбивается дыхание, словно горло сдавливают невидимые путы, а воздух вокруг наполняется шёпотом. «Ты не знаешь всего, но мы покажем тебе».

– Поступи мы с тобой иначе, они могли бы выжить? Мы этого не узнаем, да и не нам о том судить, – договорила Йонг, стискивая руку Ильсу. – Многое в жизни я потеряла, когда выбрала этот мир. Многого в жизни ты лишилась, когда выбрала Дочерей. Но и ты, и я приобрели гораздо больше, чем могли желать. Разве нет?

Ильсу медленно кивнула, теряя нить разговора. Йонг и сама толком не понимала, куда ведёт её чужеродный шёпот, – знала лишь, что должна сказать это, пока духи не измучили её, иначе этой ночью она совсем не уснёт.

– Ты привела в Хансон Иридио, и это самое главное, – договорила она и тут же усмехнулась, сминая таинственность всего вечера в кулак. – Хотя, надо признаться, иногда я жалею, что мы вообще с ним знакомы.

Ильсу вдруг вспыхнула.

– Он довольно упрям. Как и ты, ирмэ.

Она хихикнула, Йонг тоже улыбнулась. Ильсу заметно потеплела, напряжение между ними спало, будто обе отпустили невидимую нить, вдоль которой тянули свои недосказанные сомнения. Ильсу осмотрелась, не нашла в убранстве храма ничего стоящего внимания и вернула взгляд к Йонг.

– Этот ослиный иноземец пришёл бы и сам, моя помощь в этом не требовалась, – заявила она. Дрогнуло пламя факела рядом, Йонг выпрямилась. – Ты не знаешь? Великий Лазурный Дракон, он не сказал тебе?..

– О чём это ты?

Йонг нахмурилась, но Ильсу больше ничего не сказала на этот счёт.

– Что ж, ирмэ, не мне рассказывать чужие секреты, – только выдала она и сослалась на поздний вечер. – Гаин зовёт на ужин, я пришла сюда за этим.

– Гаин готовила? – с сомнением спросила Йонг. Ильсу фыркнула.

– Нет, Копириан… Коби… Проклятье, кто-то из чужеземцев старался. Идём, пока всё не разобрали.

На деле португалец оказался предприимчивым и деятельным, хотя всю дорогу до Ульджина делал вид, что его происходящее вокруг никак не касается. Йонг больше блеска видела в глазах его людей, те даже радовались ей сильнее, чем их капитэ. Последний только ворчал, находил новые причины ругать правительство, издевался над Йонг, когда видел её с мечом в руках.

– Ничего у такой слабой девчонки не выйдет, – говорил он, проходя мимо, когда Йонг в поле вместе с Дочерьми или воинами Чунсока училась стрелять из лука и фехтовать. Новобранцев, пока в Лапе отсутствовал Дэкван, выбирал лично Чунсок, а учил Боым, хотя, казалось, спокойный и мягкий воин подходил на замену строгому тырсэгарра меньше всех.

– А вы бы тоже взяли в руки меч и потренировались, – рявкала на него Гаин и гнала с поля. Иридио, почесывая бороду, удалялся прочь с самым довольным видом.

– Он не особенно любит женщин, – замечала Чхонги, пока натягивала тетиву на новые луки.

– На поле боя – может быть, – кривила губы Гаин. – А вот в доме кисэн очень даже они ему по душе.

Ильсу отворачивалась и молчала, что было на неё не похоже. Йонг следила за ней с тех самых пор, как они говорили в храме, и гадала, может ли спросить обо всём Иридио – и скажет ли он правду или снова отшутится и прикинется непонятливым. Дочери тоже слышали разное о португальском торговце пряностями и тоже сплетничали вечерами о том, на самом ли деле этот язвительный человек убил женщину короля, или на него наговаривают.

– Он не кажется злым, – шептала Чхонги, сидя у костра рядом с Йонг. Ильсу по другую от неё сторону ворошила палкой угли.

– Он и не злой. Он спас Намджу, забыла?

– Его Чжихо вылечил, – резонно замечала Чхонги.

– А умереть ему не дал Иридио.

Йонг слушала их обеих и строила свои теории. Она уже знала от Гаин, что Ли Хон не хотел отпускать её в компании португальцев и потому приставил весь отряд Дочерей присматривать за упрямой подругой в дороге до Ульджина. Ещё Йонг знала, что Ли Хон поручил что-то Иридио, что-то, о чём с ней не поделился, и это касалось загадочного генерала Хигюна, ждущего королевский указ в Ульджине.

– Боым с воинами доведут нас до города и вернутся в Хансон, дожидаться ёнгданте, а мы останемся защищать сыта-голь, – сказала как-то Гаин, разминая руки перед утренним рывком через горы. Ильсу услышала это и сникла, хотя никто, казалось, ничего не заметил. Йонг шла с ней рядом весь тот день и пыталась разговорить, но ирмэ делала вид, что её ничего не беспокоит.

– Радуйся, что можешь видеть его рядом, пока есть возможность, – буркнула Йонг под вечер длинного дня и ушла, внезапно рассердившись на Ильсу. Та смотрела ей вслед с недоумением.

Всю ночь Йонг проворочалась без сна, снова, и наутро чувствовала себя ещё более измотанной и злой. Обида крепла в её душе, отравляла все мысли.

Она ждала, что Нагиль вернётся до того, как ей придётся покинуть Хансон, пусть духи и твердили ей о другом исходе. Она надеялась, что Нагиль догонит её в дороге и дальше путь в Ульджин они будут держать вместе. Она молилась, лёжа на циновках в старом храме, что Нагиль придёт, прискачет, прилетит за ней, как в самую первую их встречу, и снова похитит, унесёт подальше от приближающейся беды, которую Йонг не могла контролировать, вернёт в тепло своих рук.

Она так желала этого, что, просыпаясь каждое