Лунный свет проникал через обе открытые двери. Он позволял ей видеть путь и освещал висевшие там картины. Они больше не были неподвижны. Люди на них двигались, сопротивляясь и борясь, когда зубы, ножи и когти отрывали их конечности и заливали пол кровью. Ужасные образы повторялись, проигрываясь вновь и вновь. Это были правдивые до жестокости воспоминания о кровавой кончине семьи Эшберн. Только портреты Эдит оставались неподвижными.

Проходя мимо зеркала в позолоченной раме, которое она повесила в прихожей, Эдриенн заметила какое-то смутное движение. Эдит бежала рядом с ней, невидимая, если не считать духа в отражении. Она встретилась взглядом с Эдриенн, когда та проходила мимо, и слегка кивнула ей. Ободрение согрело Эдриенн и дало ей сил добежать до конца коридора. Она оперлась о стену, прерывисто, болезненно дыша и морщась от боли в ноге.

Не останавливайся. Не дай ей поймать тебя.

Она неуклюже карабкалась по лестнице, используя не только ноги, но и руки. Дверь чердака с тихим скрипом открылась, когда она приблизилась к ней, и Эдриенн провела пальцами по вырезанным на ней словам.

Элеонор все еще мертва. По крайней мере, это было правдой, когда послание было написано. Такова была его цель. Напоминание Эдит о том, зачем нужно было зажигать свечу: чтобы ее сестра больше не восстала из мертвых.

Эдриенн подошла к ближайшему ящику. Откинув крышку, она вытащила одну из свечей и заковыляла к столу в центре комнаты.

Сколько у меня времени? Элеонор быстра. Как только она сможет двигаться, она доберется сюда в считанные секунды. Но на сколько ее остановит свет спичек?

Черно-белая фотография ждала в центре стола, и похожий на нимфу ребенок уставился на нее с любопытством и удивлением. Эдриенн старалась не встречаться взглядом с ее глазами, которые теперь казались зловеще проницательными.

Она потянулась за коробком спичек, который Эдит оставила рядом с фотографией. Мысленно считая секунды, она встряхнула коробку. В письме Эдит говорилось, что ее сестра стала осторожной. Эдриенн знала, что она не станет долго ждать в темноте. Она хотела заполучить Эшберн, и не остановится ни перед чем.

Спичечная головка вспыхнула. Она поднесла ее к фитилю и держала, пока тот не загорелся. Эдриенн встряхнула спичку, чтобы погасить ее, расстегнула молнию на куртке и, прикрывая пламя отворотом, направилась к выходу.

Она затаилась за полуоткрытой дверью чердака, чтобы ее было не видно с лестницы. Куртка закрывала большую часть света, и она повернулась так, чтобы свет не падал на потолок. Если Элеонор поймет ее план, она не пойдет на чердак, а Эдриенн останется там в ловушке, пока не умрет от истощения.

Стараясь как можно лучше спрятать свечу, девушка вытащила из кармана куртки бутылку с жидкостью для розжига и зубами отвинтила крышку, после чего прижалась к стене, отдышалась и стала ждать.

Через мгновение до нее донесся тихий щелчок. Как она и ожидала, Элеонор была осторожна. Ее движения были медленными и терпеливыми, а щелчки неоднократно стихали, прежде чем возобновиться. Эдриенн поправила отворот куртки, надеясь, что тот не пропускал свет, который мог бы выдать ее, и затаила дыхание, когда щелчки приблизились.

Странно. Непохоже, что Элеонор поднимается по лестнице. Может быть, акустика чердака играла с ней дурную шутку?

Эдриенн наполовину прикрыла дверь, чтобы сделать щель достаточно узкой для одного человека. Даже в почти полной темноте Элеонор не смогла бы войти, не открыв дверь.

Щелчки становились все громче. Звук был достаточно близко, чтобы исходить из комнаты, но дверь оставалась неподвижной. Горячий воск стекал по свече и обжигал большой палец Эдриенн, но она стиснула зубы и терпела. Она была уверена, что ее сердце колотилось так громко, что труп ее услышит. Легкие горели от сдерживаемого дыхания, и пламя свечи вот-вот готово было подпалить ткань куртки. Она больше не могла стоять на месте.

Звук был так близко, что ей казалось, будто она может протянуть руку и дотронуться до трупа. Но лестница оставалась пустой…

В этот момент в голове у нее прояснилось. Чуть раньше, днем, она заходила на чердак посмотреть на дым, и открыла окно, чтобы оглядеться.

Осмотревшись, я закрыла окно… но я не помню, чтобы я его запирала его на задвижку…

Она повернулась как раз вовремя, чтобы нож едва коснулся ее щеки и вонзился в стену. Лицо Элеонор, искаженное ненавистью, замерло в нескольких шагах от ее собственного. Эдриенн ощутила запах гниющей плоти, когда труп выдохнул, и услышала влажное чмоканье его разорванной и хлюпающей щеки.

Нож порезал Эдриенн чуть ниже глаза, и горячая кровь потекла по ее лицу. Это было больно, но не настолько, чтобы вывести ее из строя. Она увернулась, чтобы избежать цепкой, костлявой руки Элеонор, но опоздала на долю секунды, и пальцы трупа схватили ее за горло.

Пасть Элеонор распахнулась, обнажив десны, сгнившие и обнажившие пожелтевшие зубы, и она наклонилась вперед, чтобы укусить свою жертву в шею.

Эдриенн повиновалась инстинкту. Она направила свечу в сторону Элеонор, ткнув пылающим кончиком прямо в грудь мертвой женщины, и бросила бутылку с маслом вслед.

Единственный оставшийся глаз Элеонор выпучился, когда в поле зрения появилась свеча. Она отпрыгнула в сторону, но пламя успело коснуться ее морщинистой кожи. Плоть ее стала уродливой и черной, как сажа, но для пламени этого оказалось недостаточно.

Труп вцепился в свою обожженную плоть и испустил яростный рык. Звук сотряс дом с его деревянными балками и окнами так, словно он был сделан из картона. Эдриенн уронила свечу и зажала уши руками, чтобы не оглохнуть. Ее собственный крик был почти неслышен по сравнению с неистовством Элеонор.

Холодные костлявые пальцы сжали ее запястья. Эдриенн не успела сообразить, что происходит. Элеонор швырнула ее на землю, и она покатилась по пыльному полу, пока не ударилась о подсвечник. Удар расколол восковую корку металлического держателя, и подставка с глухим стуком опрокинулась.

Она не могла дышать. Свет погас, в ушах звенело от крика Элеонор, а все тело болело. Почувствовав под пальцами что-то холодное и восковое, она инстинктивно сжала предмет.

Элеонор бросилась к ней, охваченная гневом, и Эдриенн швырнула подсвечник в труп. Он оказался тяжелее, чем она ожидала, и пролетел мимо цели, тяжело ударившись об пол. В бледно-голубом лунном свете Эдриенн увидела, как тысячи кусков высохшего воска раскалываются и разлетаются с длинного металлического острия.

Не колеблясь, она развернула свое оружие и направила его вперед, в тот момент, когда труп бросился вперед, чтобы нанести смертельный укус. Металлический шип, предназначенный для того, чтобы удерживать свечи на месте, проткнул оставшийся глаз Элеонор, глубоко вонзившись в ее череп и раздробив его. Элеонор отшатнулась, ее пасть раскрылась, чтобы исторгнуть еще один дикий рев, пока она яростно билась, чтобы освободиться от шипа.