Красота и благолепие? Отнюдь.

Пронырливые латиносы мигом смекнули, что раз минировать границу никто не стал, значит, и бояться обстрела со стороны пограничников не стоит и, выбирая момент, когда какой-нибудь участок оставался без присмотра, брали его штурмом, вырезая колючку километрами (а что, полезная в хозяйстве вещь!). Ликвидировались подобные инвазии подолгу и с большим трудом, поэтому Национальной гвардии был отдан приказ рассредоточиться вдоль всей границы в пределах видимости и препятствовать налетам. Препятствовать приходилось подручными средствами: от дедовских дробовиков, заряженных крупной солью, до слезоточивого газа и водометов. Применять боевое оружие было по-прежнему категорически запрещено…

Лейтенант Петерсен отхлебнул тоника из поднесенного ему гвардейцем стакана (зверски саднило горло, а правительственные гады из Майами никак не могли подвезти акустическую аппаратуру) и снова приник к мегафону, так как противоположная сторона, вроде бы мирно принявшаяся за ланч, снова активизировалась по всему видимому фронту.

— Господа! — снова кричал в мегафон лейтенант, хотя противник совершенно не обращал на его потуги внимания. — Настоятельно прошу вас отойти от временной демаркационной линии не менее чем на сто ярдов! В противном случае имею полномочия открыть огонь на поражение…

Из толпы атакующих вылетели сразу три пляжных джипа на огромных дутых колесах, оснащенные бульдозерными ножами. Ревя моторами, они промчались прямо сквозь заграждения, снося напрочь серебристую паутину проволоки и волоча за собой вырванные с корнем из ненадежного песчаного грунта столбы. За ними в образовавшиеся прорехи хлынули толпы возбужденных людей, орущих во всю глотку и от полноты чувств палящих в воздух из множества самых разнообразных стволов.

Кто и с какой стороны первым произвел прицельный выстрел, так и осталось впоследствии невыясненным. Американские власти обвиняли во всем мексиканцев, те — национальных гвардейцев… Но это все несущественно.

День 12 октября 200… года вошел в историю как первый день американо-мексиканской войны, первой в новом тысячелетии…

На шестой день, когда почерневший от горя Сергей все еще сидел, уставясь мертвыми глазами на дорогие могилы, перед ним явился сумрачный и непривычно деликатный атлант.

— Кх-хм, — отважился он наконец потревожить скорбящего путешественника, а когда тот не обратил на него никакого внимания, позвал: — Э-эй, Сергей…

Извеков слепо повернул голову на голос и протянул:

— А-а-а… Это ты… Вот, видишь…

После некоторого молчания, видя, что «спаситель мира» снова вернулся к прерванному занятию, джедай затеребил своего подопечного:

— Ну ладно… Их все равно не воротишь… Не пора ли…

Никакого результата.

— Да они ведь только мешали тебе…

Метко брошенный камешек заставил утешителя испуганно развеяться в воздухе, но он снова материализовался уже на безопасном расстоянии.

— Ты что, так и будешь сидеть здесь до тех пор, пока сам не погибнешь от голода? Поверь…

Новый камешек, больше походящий на булыжник, заставил Йоду еще раз сменить диспозицию, оказавшуюся не такой уж безопасной.

— Разве ты не понимаешь, — несколько сменил тактику изворотливый призрак, полупрозрачный и готовый в любой момент ретироваться, опасливо поглядывая на торчащую из кобуры рукоять кольта, — что от твоих действий зависит жизнь сотен миллионов людей и судьбы всего мира…

— Да-а… А главное, твоего любимого змеюшника, внезапно оказавшегося без скорлупы. Какое мне дело до твоих тепличных соотечественников?..

— Но ведь пострадают твои!..

— Только американцы. Да и то, насколько я в курсе, далеко не все. Вот, например, обитатели этих вот самых куполов, к которым ты обращался за помощью, когда мы влипли в историю у взорванного моста на Огайо. Признайся, что именно их вы с вашими заклятыми друзьями лемурийцами опасаетесь! Технология-то у них явно не моего времени… А может быть, они как раз и есть благо для моей цивилизации?

— Да они вам и останутся, когда ты развернешь эту чертову Сферу! — вспылил атлант, обретая почти реальную плотность. — Нахлебаетесь еще… Можете наслаждаться всеми технологиями, как хотите! Нам только дайте пожить спокойно! И от вас и от ваших америкосов…

Джедай надулся и стал почти совершенно прозрачным, видимо, готовился снова втянуться в свой удельсаант, который сейчас, после смерти обеих спутниц Сергея, снова стал единственным. Но то ли делал он это как-то не так, то ли показалось что-то ему, но Извеков вдруг крикнул:

— Стоять!

Атлант с готовностью приостановил свою дематериализацию и замер.

— А откуда ты знаешь, что мы нахлебаемся? И вообще, почему ты кинулся к ним за помощью, будто знал все заранее?

Йода снова попытался испариться, но Сергей, внутренне охнув от пронизавшей всю руку острой боли в сломанных пальцах, схватил «мухомор», сейчас как никогда ранее похожий на этот деликатесный гриб, и приставил к чуть подрагивающей ноздреватой поверхности дуло кольта.

— Колись, черт допотопный! А то ведь калибр-то — почти двенадцать мэ-мэ[68]. Разнесу твою штуковину вдребезги — не склеишь…

— Эй, эй! Ты ведь тогда…

— А мне наплевать! Вы ведь такие крутые, пространство сворачиваете, время замедляете-ускоряете, останавливаете даже… Стоп! А как тогда с самолетом нашим?..

Атлант снова попробовал смыться, но Сергей вдавил ствол пистолета в удельсаант, и старикашка обреченно замер.

— Вы же тогда время назад отмотали… Или не так?

— Только субъективное!.. — воскликнул в запальчивости Йода, но тут же понял, что проговорился, и попытался улепетнуть. Извекову снова пришлось его припугнуть:

— Живо колись! Как это?

— Ну… Это…

* * *

Из зеленоватого мерцающего свечения проступили приборы, чуть покачивающаяся в стекле триплекса дорога, а в уши ввинтилось такое, бывало, некомфортное, но сейчас казавшееся райской музыкой тарахтение двигателя старушки «Банни».

Как это? Она же… Неужели получилось!

Автоматическим движением заглушив двигатель, Сергей поднес к лицу покалеченные ладони…

Почему покалеченные? Целые и невредимые! Немного грязноватые, но грязь эта — вполне техногенного происхождения и ничего общего не имеет ни с кровью, ни с могильной землей — масло, мазут, металлическая пыль… И пахнет соответственно… Да! Никакого тошнотворного смрада жженого пластика, железной окалины и сгоревшего человеческого мяса…

Все еще не веря себе, Извеков дрожащими руками напялил на голову наушники и суетливо защелкал тумблером.