Пока еще у них нет оснований для предъявления ему обвинения, но помни, что за ним следят.

— Я не забуду, — прошептала Леона каким-то отстраненным тоном.

— Тогда прощай, — сказал Хьюго, мягко целуя ее в щеку, но взгляд его уже был обращен к Иветте, ждавшей в дверях.

Когда экипаж тронулся с места, Леона долго со слезами махала им вслед рукой, стоя на дороге. Он уехал.

Ее брат, единственная родная душа в целом мире, ушел из ее жизни навсегда, и неизвестно было, удастся ли ей когда-нибудь снова его увидеть.

Леона поднялась наверх и принялась укладывать свои немногочисленные вещи в сундук, который подарила ей Иветта. Она не нашла в себе ни смелости, ни желания переодеться в один из своих новых нарядов и осталась в платье, которое она сшила себе сама всего за несколько шиллингов. И поскольку это платье целиком и полностью принадлежало ей, оно было куда дороже, чем роскошные дорогие туалеты, которые ее будущая невестка столь великодушно предложила ей в качестве приданого.

Но теплый плащ пришелся как нельзя более кстати.

Хотя день выдался жарким, она знала море достаточно хорошо и понимала, что к ночи поднимется пронизывающий ветер, продувающий насквозь тонкую ткань летней одежды.

Время шло. Леона по-прежнему ждала. Солнце медленно клонилось к закату, бросая на море золотистые отблески. Хозяин трактира принес ей еду, но, как она ни старалась, ей едва удалось проглотить несколько кусочков.

Она ждала! Ждала, как, наверное, с незапамятных времен ждали заключенные звука шагов тюремщика, поворачивающего ключ в двери камеры.

Лью все не приходил, и Леона начала недоумевать, не забыл ли он о ее существовании. Последняя отчаянная надежда вспыхнула в ее сердце — быть может, в конце концов он раскаялся в своем решении и намерен отплыть в Англию, оставив ее одну.

Но позже, в сгустившихся сумерках, она услышала его надменный голос, когда он разговаривал внизу с трактирщиком, и звук его шагов, когда он поднимался по лестнице. Едва уловив неясный шум, она почувствовала лихорадочную дрожь, ее сердечко испуганно забилось, губы внезапно стали сухими.

Он пришел за нею! Человек, за которого она должна выйти замуж, который поклялся, что ей никогда не удастся ускользнуть от него. Все выше и выше по ступенькам раздавались его шаги, и наконец он распахнул дверь высокопарным жестом, словно возвещая о своем прибытии.

Он, как всегда, был безукоризненно одет, с высоким галстуком, ниспадавшим с плеч плащом, поддерживаемым позолоченной цепочкой, и небрежно надетым набекрень высоким цилиндром. А она уже успела забыть — так, по крайней мере, ей казалось, — каким рослым и широкоплечим он был и какой страх внушало ей сочетание недюжинной физической силы с властностью и самонадеянностью.

— Вы готовы? — осведомился он, и, несмотря на все усилия, она не могла промолвить в ответ ни слова.

— Очевидно, моя нареченная невеста вне себя от радости, что видит меня, — произнес он. — Впрочем, нам и не следовало ожидать на первых порах чересчур бурных восторгов. Это наступит позднее, когда я научу вас, моя дорогая Леона, что значит любить, — к сожалению, в вашем воспитании этим существенным вопросом слишком долго пренебрегали.

» Он выпил лишнего, — подумала Леона, — вероятно, празднуя свой предстоящий брак «. И теперь, пока он шел к ней через всю комнату, она заметила при свете свечи, что лицо его покрылось легким румянцем, а глаза угрожающе поблескивали.

— К вашим услугам, мадам.

Лью поклонился с преувеличенной почтительностью, и девушка поняла, что он старается ее уязвить.

— Нам уже пора отправляться? — спросила она, изо всех сил стараясь придать своему голосу холодное и равнодушное выражение, но вопреки ее воле он звучал нерешительно и испуганно.

— Да, нам пора отправляться, — эхом отозвался Лью. — Разве вас не радует мысль снова увидеть Англию? Оказаться у себя в Ракли? До сих пор это был ваш собственный дом — отныне вам придется делить его со мною, его новым хозяином!

Леона глубоко вздохнула и стиснула пальцы Она догадывалась, что он пытался вывести ее из себя, но решила не говорить и не делать ничего, что могло бы вызвать у него еще большее возбуждение.

— Мой багаж уже собран, — сказала она робко, указав на стоявший на полу сундук. — Мы можем… идти?

— Всему свой черед, — ответил он — Пока что ваш прием не показался мне особенно теплым.

— Я просто подумала о времени, — произнесла Леона. — Мы должны , успеть к приливу, разве не так?

Лью негромко рассмеялся в ответ. Без сомнения, он понял, что она старалась его умиротворить, и играл с нею, словно кот с пойманной мышкой.

— Так умна! Так практична! — воскликнул он. — Какую полезную жену я себе приобрел. Я на самом деле верю, что вы стоите тех восьми тысяч фунтов, которые я за вас заплатил.

Леоне показалось, что ее ударили по лицу. Оскорбление было почти нестерпимым, и все же усилием воли она заставила себя не обращать на него внимания.

— Нам пора в путь, — сказала она. — Если можно, пришлите кого-либо из ваших людей за моим багажом.

Девушка хотела пройти мимо него, но стоило ей сделать шаг вперед, как она поняла свою ошибку. Он протянул руки и привлек ее к себе, сжимая в объятиях. Над ее головою раздался его смех. Это ловец смеялся над тщетными попытками вспархивающей в клетке птички вырваться на свободу.

— Только один поцелуй перед уходом, — услышала она его слова. — Это не значит, что у нас не хватит времени для поцелуев, когда мы доберемся до Англии.

Разве вы не взволнованы при мысли о завтрашней ночи, когда вы будете носить мое имя, когда мы будем лежать вместе в нашей супружеской спальне в Ракли и с этой минуты между нами не останется никаких секретов?

Она, как могла, старалась сохранить спокойствие и хладнокровие, но все оказалось напрасно. Теперь она отчаянно сопротивлялась, оттолкнув его ударом кулачка в грудь, прилагая все усилия, чтобы вырваться из плена огромных ручищ, словно душивших ее в объятиях.

— Пустите… меня!

Это было похоже на крик ребенка, испугавшегося темноты.

— Умоляю , пустите меня!

И затем ее голос вдруг затих под давлением его губ — горячих, алчных, требовательных губ, всецело подчинивших ее своей власти, заглушая ее протесты и истощая ее последние силы.

Ей показалось тогда, что она погружалась все глубже и глубже в мрачную бездну, откуда никто не мог ее спасти. Но когда девушка уже подумала, что вот-вот потеряет сознание, когда она достигла таких глубин ужаса и отчаяния, что, как ей представлялось, она не в состоянии была больше этого выдержать, он отпустил ее.

— Сейчас нет времени, — произнес он хриплым от страсти голосом. — И, как вы уже заметили, прилив не заставит себя ждать.

На одно ужасное мгновение их губы оказались рядом, после чего он грубо оттолкнул ее от себя, словно она намеренно разжигала в нем желание. Она пошатнулась, внезапно лишившись опоры, замерла в нерешительности, опершись рукою о стену, пока один взгляд на его лицо, искаженное вожделением и порочными страстями, не заставил ее стремительно броситься прочь от него вниз по ступенькам.