– Аделаида…

Хотя в темноте я и не могла толком встретиться с ним взглядом, я почему-то потупилась под ощутимо пристальным взором Седрика. Я не могла признаться ему, что похвальба Уоррена ввергла меня в панический ужас. Но, услышав Уоррена, я не могла думать ни о чем другом: мое сердце болезненно ныло при мысли о том, что Седрика ждет тюремная камера или виселица. Бюрократия Блистательного Двора, махинации Виолы – ничего не имело бы значения по сравнению с жизнью Седрика.

– Мне не хотелось, чтобы твой отец перехватил твои комиссионные, если бы ты дал себя убить в какой-то странной церемонии поклонения звездам.

Он развеселился.

– Рассказать тебе про Звездное Пришествие?

– Зачем? Я праведно поклоняюсь Уросу.

– Я уверен, что ты сладко спала на скамье в тот раз, когда я со всеми вами был на службе.

Я отвернулась и двинулась куда-то наугад.

– Я иду домой спать.

Седрик взял меня за локоть и повел в другую сторону.

– Послушай, ты уже попала в переделку, поэтому давай сделаем крюк.

– Разве это разумно? – забеспокоилась я. – Ведь они нас ищут!

– Нас уже нет, по крайней мере, нас двоих. И вообще, мы практически добрались до территории «Глициниевой лощины». Мне надо показать тебе, что такое Звездное Пришествие. Не тревожься, – добавил Седрик, угадав мои мысли. – Не будет никаких жутких ритуалов или возлегших под луной еретиков.

– Что-что? – насмешливо спросила я. – Надо полагать, ты деликатно упоминаешь о чем-то постыдном?

– Ты что-то путаешь, – невозмутимо заявил Седрик. – Это просто слова, которые произносят во время аланзанского свадебного обряда, причем весьма респектабельного.

Я вспомнила, как Мира говорила мне, что мораль аланзан точно такая же, как и у нас. Наверное, так и есть, но я не хотела, чтобы Седрик догадался, как я заинтересовалась его верой.

– Объясни?

– К примеру, в момент обряда говорят такие слова: «Я возьму тебя за руку и возлягу с тобой в рощах, в свете луны».

– Звучит красиво, – неохотно признала я. – Но если я правильно поняла, то иногда возлежание под луной все же имеет место быть?

Он задумчиво кивнул.

– Да. Иногда так бывает.

Мы медленно брели по лесу, который постепенно поредел. Вскоре мы вышли к заброшенному полю, которое заросло сорняками: наверное, его перестали обрабатывать после очередной стычки с икорийцами.

– Вот мы и добрались до открытого пространства, – констатировал Седрик, предусмотрительно остановившись на опушке.

Седрик расстелил свой плащ на земле и лег на него с одного края, жестом пригласив меня присоединиться к нему. Недоумевая, я присела на корточки и затем вытянулась возле него. Места было не слишком много. Он поднял руку.

– Смотри вверх, но в другую сторону от луны.

Я послушалась. Сначала я видела только звезды, сияющие над моей головой. Я вспомнила «Голубой ключ»: в загородном имении можно было всегда любоваться звездным небом – не то что в Осфро, освещенном фонарями! Я собиралась спросить Седрика, чего именно надо ждать, когда небосклон вдруг прочертила яркая искра. Я ахнула. За ней вскоре последовала вторая…

– Падающая звезда! – с восхищением воскликнула я. – Вы поэтому собрались именно в той роще, да? И откуда у вас такие познания?

Я лишь однажды наблюдала подобное явление – совершенно случайно, в раннем детстве.

– Звездопад происходит каждый год приблизительно в одно и то же время. Я никогда не знаю точной даты, но астрономы ее вычисляют. Мы говорим, что это слезы шести падших ангелов, которые оплакивают свой разрыв с богом Уросом.

Над нами пронеслась третья яркая звезда.

– Вы поклоняетесь Уросу?

– Конечно. Он – небесный отец. Мы признаем его, как и вы, приверженцы ортодоксальной веры. Когда мы празднуем Звездное Пришествие, мы молимся о том, чтобы Урос и его ангелы, великолепные и отпавшие, примирились. В общем, для нас это особое время, когда надо просто забыть о ссорах и жить в мире.

Я продолжала смотреть на звезды.

– Я бы с радостью с тобой помирилась. Я прощу прощения за то, что сказала после бала.

Он вздохнул.

– Нет, сперва мне надо было попросить прощения у тебя. И ты права: Уоррен Дойл – самый лучший претендент на твою руку. Правда, меня возмутила его манера общения, но разве я могу тебе препятствовать?

– Но сейчас… кое-что изменилось.

И я выложила Седрику все, включая и завуалированные угрозы Виолы. Изумившись, он приподнялся на локте и заглянул мне в лицо. Мне показалось, его сердце находится всего лишь в одном биении от моего.

– И ты до сих пор молчала?

– Ну, – суховато отозвалась я, – между прочим, я была занята: спасала тебя и твоих друзей-еретиков.

– Аделаида, но все это очень плохо!

– А может, и нет, – пробормотала я. – То есть поведение Виолы меня насторожило, но я ведь серьезно подумывала об Уоррене. Хотя, по-моему, я вообще ничего не понимаю.

– Раньше ты делала выбор сама. Теперь согласие на брак превращается в шантаж.

– Если я выйду за Уоррена замуж, у Виолы не будет повода донести на меня.

– Но у нее всегда будет козырь против тебя! И, похоже, она никогда не отступится. Вдруг мать Уоррена растрезвонит о тебе на следующей неделе?..

– И тогда некий предприимчивый мошенник, понадеявшийся на вознаграждение, утащит меня обратно в Осфрид, да? Если только я не защищу себя браком с Уорреном или с другим богачом.

– Скорее я сам на тебе женюсь, чем позволю тебе сделать глупость, – жестко произнес Седрик.

Мне удалось рассмеяться, хотя и не очень убедительно. Может, дело было в недавних треволнениях или в том, что мы вместе лежали под звездами. Может, просто в смелости заявления Седрика, что бы ни означали его слова…

– Аделаида, ты сейчас находишься не в том положении, чтобы позволять мне сделать лишнее, – прошептал Седрик.

Он был совсем близко от меня, и его тело соприкасалось с моим. Я хорошо различала все черты его лица, изгиб губ и, конечно, ощущала аромат проклятущего ветивера.

– Да и какая польза от подделывающей картины беглянки-аристократки какому-то древопоклоннику, который…

Странно, но его поцелуй вовсе не стал неожиданностью для меня. И не могу утверждать, что я его не желала.

Сначала Седрик был неуверенным, как будто он ожидал моих протестов. Это он зря. Я приоткрыла губы и услышала тихий возглас удивления, вырвавшийся у него. А затем вся наша нервозность исчезла. Я бы сказала, что уступила ему – если бы сама не проявила агрессивность. Я обняла его за шею и притянула ближе, притиснув свой рот к его губам. Было таким облегчением спустя долгие месяцы дать волю сдерживаемому… влечению? Желанию? Чему-то более сильному? Чем бы ни было это чувство, я полностью отдалась ему.