Мама аккуратно распылила лак мне на прическу, поглядывая на меня так и эдак, будто оценивая произведение искусства.

— Ты настолько ее недолюбливаешь?

У меня загорелись глаза.

— Слабо сказано. Я знаю, что у нее была нелегкая жизнь, но она все равно слишком самодовольна, двулична и коварна…

— О боже, — нервно засмеялась мама.

Я посмотрела на нее исподлобья.

— Надеюсь, что она вскоре уберется от нас на другой конец света.

— Что ты имеешь в виду?

— Эээ… Ничего. — Я поняла, что лучше не рассказывать маме об отъезде Женевьевы, чтобы она снова не почувствовала себя виноватой.

Я извлекла из недр шкафа любимый вельветовый пиджак, который когда-то спрятала туда из-за Женевьевы. Теперь я могла носить его спокойно, и было так замечательно ощущать прикосновение ткани на теле, будто тебя обнимает старый друг. Мама помахала мне на прощание и попросила быть повнимательнее, потому что земля была скользкой и в ближайшие дни синоптики обещали снег. Я чувствовала себя вполне уверенно в своих кроссовках, но многие люди не были готовы к такой погоде. Вначале я увидела леди на высоких шпильках, которая ковыляла, судорожно держась за стену, а затем пожилого джентльмена, застрявшего посреди обледеневшей тропинки. Он не мог сделать шага ни вперед, ни назад и стоял, расставив руки, как канатоходец. Дети скользили по тротуару на ногах, еще больше раскатывая поверхность и делая ее еще опаснее. Я споткнулась об обледенелый столбик воды из сточной трубы и поскользнулась, но мне удалось сохранить равновесие.

В доме Ханны горел свет, и занавески были раздвинуты, так что можно было разглядеть два лица, прижавшиеся к оконному стеклу. Нэт и Ханна поспешили к дверям и втащили меня внутрь. Они обе уже были одеты — Ханна в узком атласном платье цвета слоновой кости, которое было подвенечным нарядом ее бабушки, а Нэт в широких черных брюках с завышенной талией и белой блузе с низким вырезом, которые она одолжила у тетушки, работающей в местном театре. Я почувствовала приятное волнение, потому что это было так же забавно, как, будучи маленькой, одеваться в мамины вещи и пробовать ее косметику. Я не хотела вспоминать о том, что мне всегда было не с кем это делать.

— Чудесная прическа, — пропели они хором, увлекая меня в гостиную, а не в столовую, где мы обычно зависали. — Теперь надевай платье, Кэти.

— А зачем так спешить? — спросила я, задергивая шторы и смущенно вылезая из джинсов. — У нас еще вся ночь впереди.

— Мы хотим сделать тебе макияж, — ответила Ханна, и я ощутила нотки нетерпения в ее голосе.

Нэт застегнула мне молнию, и только я хотела пройтись взад-вперед, как она усадила меня на стул и деловито развернула мое лицо к свету.

— Основу под макияж, — гаркнула она, Ханна торопливо поковырялась в косметичке и подала ей пудреницу. Я не могла говорить, так усердно она стучала спонжем мне по лицу. Затем она снова приказала: — Румяна и тени для век.

— Ты сейчас похожа на хирурга во время операции, — пошутила я, когда она занялась моими глазами. Я наконец смогла разглядеть Нэт вблизи и посмотрела на Ханну.

— Эй. Почему вы обе уже накрашены?

— Нам было скучно, — ответила Нэт, набрасываясь на меня с щеточкой для туши так, будто делала фехтовальный выпад. Я заморгала изо всех сил. Она отклонилась, любуясь на свое произведение, и кажется, осталась довольна. — Ну вот, Кэти, теперь ты выглядишь сногсшибательно.

Я посмотрела на себя в зеркало и с удовольствием признала, что они славно постарались. Кожа сияла, глаза были подчеркнуты дымчато-серыми тенями, точеные скулы, а губы игриво изогнулись, как лук Купидона. Я достала украшения, чтобы дополнить свой образ, и попыталась не выглядеть расстроенной, ведь едва наступило восемь вечера.

— Итак, я готова. И чем мы теперь будем заниматься всю оставшуюся ночь?

Нэт взглянула на часы, а потом на Ханну. Я поняла, что они чего-то недоговаривают мне. Внезапно раздался звонок в дверь. Хана подскочила и завопила таким голосом, каким обычно кричат актеры на сцене:

— Ума не приложу, кто бы это мог быть?

Я пошла за ней к двери, и тут от удивления моя челюсть отвисла до самого пола.

— Не стой, как истукан, — засмеялась Ханна. — Проводи молодых людей в столовую.

В дверях красовался Мерлин, одетый во фрак в узкую полоску, высокий цилиндр и канареечно-желтый жилет. Позади маячили Харви в черном пиджаке и белоснежной сорочке с оборками и Адам в настоящем стеганом смокинге и галстуке. Они будто сбежали со съемочной площадки «Возвращения в Брайсхед»,[7]и у меня в голове не укладывалось, что они шли в таком виде пешком до дома Ханны, даже в темноте. Я пыталась разглядеть за их спинами Женевьеву, но ее нигде не было видно.

Мерлин вышел вперед, взял меня за руку, утянутую в черную перчатку, поцеловал ее и только после этого переступил через порог. Это уже становилось похоже на игру, и я тенью проследовала за Ханной в столовую. Там уже был накрыт стол, расставлены винные бокалы, разложены накрахмаленные салфетки и посередине высился изысканный серебряный канделябр. Я увидела, что оранжерея за столовой украшена гирляндами и шариками. Со стеклянной крыши свисал диско-шар, отбрасывая на окна множество разноцветных бликов.

— У вас с Мерлином все в порядке? — шепнула Ханна. — Он сказал, что были какие-то проблемы…

— Все в порядке, — шепнула я в ответ.

— Жалко, что ты пропустила вечеринку, все-таки это не уличный шатер, — улыбнулась Нэт.

— Это гораздо лучше, — ответила я, захлебываясь от восторга, и ни капли не соврала. — Все просто потрясающе.

Стол был накрыт на шестерых, и я не могла поверить, будто Женевьева расщедрилась настолько, что подарит мне целый вечер без своего общества. Ханна с важным видом постучала ложкой по бокалу.

— Располагайтесь в соответствии с именными карточками. Мы заранее спланировали порядок рассадки гостей, и вы должны его придерживаться. — Тут она подмигнула мне, и я догадалась, что по хитроумному стратегическому плану Адама посадили к Нэт. — Мама приготовила еду заранее, и все должно быть вкусно. Подавать на стол больше некому, поэтому Нэт покажет нам класс.

Нэт проныла что-то нечленораздельное, но с готовностью отправилась помогать. Мне не позволили и пальцем шевельнуть, поэтому я сидела, глупо улыбаясь от удовольствия и наслаждалась приятной суетой вокруг. Еда была легкой, вегетарианской: овощная лазанья со сливками, гора салата, картофель-фри и золотистая чиабатта, которой можно было собирать соус. Мы с шумной болтовней и грохотом уселись есть, и Нэт произнесла в мою честь тост о дружбе, который растрогал меня до слез, и мне пришлось незаметно смаргивать их. Пусть Женевьева радуется своей гигантской показушной вечеринке, а у нас все было камерно, уютно и гораздо более необычно.