— Вот и славно, — пробормотал он себе под нос. —Жадность до добра не доводит! Фея стала зарываться, а этот Поляков всем толькомешал. Да и денежки можно себе взять…

Он внимательно оглядел термос и при этом повернулся лицом ксвету.

Павел едва сдержал крик.

Всякие сомнения отпали, хотя это было совершенно невероятно!

Крупная голова с большими залысинами, светлые, почтипрозрачные глаза…

Павел перебросил тело через барьер, схватил пистолет ивскинул его, направив ствол на старого знакомого.

— Ну, здравствуй, Алексей! — произнес он, с трудомовладев своим голосом. — С возвращением с того света!

Алексей Самойлов, Алеха, старый приятель, надежный напарникпо прежней службе, неожиданно и страшно предавший его в тот ужасный день восемьлет назад… но ведь он погиб в автокатастрофе?

— Видать, у тебя, как у кота, девять жизней! —продолжил Павел, медленно приближаясь к Самойлову и не сводя глаз с еголица. — Или слухи о твоей смерти были преувеличены?

— Кого я вижу! — Алексей изобразил на своем лицеусмешку, но сквозь нее отчетливо проступал страх. — Никак Паша? Какимисудьбами? А я-то думал, что ты калымишь в Питере, шлюх по ночам развозишь!

В голосе его Павел услышал теперь только досаду, страхотступил.

— Получается, мы оба ошибались! — процедил он. —Однако ты, я вижу, не слишком удивился.

— Да нет, тебя-то как раз я тут не ждал, — протянулАлексей. — Слышал, что кто-то в Лондоне появился, неизвестно на когоработает, но про тебя не подумал. Хотя кое-какие контакты нащупал… я ведь,Паша, человек-невидимка. Меня на свете нету, погиб я в аварии восемь лет назад.Очень это удобно при нашей работе. Однако и ты молодец, Паша, навыков-то нерастерял за восемь лет.

— Это ты старика в музее убил? — внезапно догадалсяПавел. — Кроме тебя, больше некому.

— Точно, — с некоторым удовольствием согласилсяАлексей, — однако все же старый черт меня обошел, раз ты жив. С того светаон тебе ворожит, что ли?

— Вроде того, — усмехнулся Павел, медленно поднялся пометаллической лесенке на площадку, остановился напротив Самойлова и приказал: —Термос поставь на пол!

— Ты что — совсем с катушек слетел? — Самойловоскалился, прижал термос к себе и попятился. — Ты не представляешь, во чтолезешь! Это игра не твоего уровня!

— Это ты не представляешь. — Павел поднял пистолет инажал на спуск.

Выстрел гулко прогремел в замкнутом пространстве башни, пулячиркнула по левому уху Самойлова, отстрелив ему мочку. Он дернулся, едва невыронив термос, схватился свободной рукой за ухо и прошипел:

— Совсем сдурел, да?

— Нет, еще не совсем. — Павел повел стволом. —Продолжим?

Он снова выстрелил, на этот раз Самойлов лишился правоймочки.

— Паша, ты что? — Его лицо побледнело, на лбуобозначилась глубокая складка. — Мы же с тобой были…

— Были, — прервал его Павел. — Именно — были. Этовсе было очень давно. А теперь поставь термос и отойди. Третий выстрел будет влоб.

— Совсем охренел… — пробормотал Самойлов, но все жепоставил термос на площадку и отступил в сторону.

Павел — осторожно, не сводя глаз с противника, отошел к краюплощадки и поднял термос над бездонным пролетом.

— А вот теперь ты мне ответишь на пару вопросов, —проговорил он, сглатывая горькую слюну.

— Какие еще вопросы… — бормотал Алексей, суетливо потираяруки. — Давай лучше договоримся… деньги поделим… это очень большие деньги…нам обоим хватит…

— Мне твои деньги не нужны, мне нужны твои ответы! Еслиответишь честно — отдам тебе термос, если нет — пеняй на себя…

Самойлов молчал, и Павел задал свой первый вопрос:

— На кого ты работаешь? На кого работаешь сейчас и на когоработал тогда, восемь лет назад?

— Ты с ума сошел! — В голосе Самойлова звучалнеприкрытый страх. — Это такие люди… тебе лучше не знать! Если ты узнаешь— долго не проживешь! И если я их назову — я покойник!

— Но вот второй вопрос интересует меня еще больше! —продолжил Павел, как будто не слыша Алексея. — Кто убил мою жену?

Алексей молчал, и вдруг страшная правда начала открыватьсяперед Павлом.

— Это… это ты? — выдохнул он, в ужасе глядя на бывшегонапарника. — Это ты?

Казалось, в часовой башне внезапно кончился воздух. Сердцетяжело и неровно билось, проталкивая по сосудам сгустившуюся, тяжелую, какртуть, кровь. Все вокруг сделалось кроваво-красным, как в тот страшный деньвосемь лет назад.

— Это ты… — повторил Павел не вопросительно, аутвердительно, уверенно, отбросив последние сомнения. — Но почему?

— Павлик, ты неправильно понял… — забормотал Самойлов,медленно приближаясь. — В этом не было ничего личного… мне приказалиотключить тебя… полностью вывести из операции, чтобы развязать руки киллеру…эта самая Фея, она тогда работала на нас первый раз… а как еще можно быловыключить тебя на все сто процентов? Ведь ты профи, у тебя долг на первомместе… ну вот, а это тебя полностью выбило… и… не мог же я оставить ее в живых,если она меня узнала…

Против воли перед глазами Павла встала прихожая егоквартиры, пол, залитый кровью, и он бежит по этим следам по коридору, заходит вванную, делает еще два страшных шага и отдергивает пластиковую занавеску, густозаляпанную кровью…

Самойлов говорил, стараясь монотонным голосом отвлечь Павла,усыпить его внимание, и медленно приближался к нему. Он видел, что бывшийнапарник теряет контроль над ситуацией, видел, что руки у того трясутся, стволпистолета направлен в пол… и когда расстояние между ними сократилось дополутора метров, Самойлов бросился вперед, пытаясь одной рукой выбить из рукиПавла пистолет, а второй — перехватить термос с бесценными документами.

Это ему почти удалось, пистолет полетел в пропасть подногами Павла, но термос тоже выпал из его руки. Самойлов охнул, потянулся западающим контейнером, и тут Павел подсек его ноги резким профессиональнымприемом. Самойлов шагнул вперед, в пустоту, схватил падающий контейнер сдокументами и вместе с ним полетел на дно башни.

Павел проследил за ним невидящим взглядом, опустился накорточки и тяжело, мучительно застонал. В ушах оглушительно звенело, и он незнал, то ли это стучат детали огромных часов, то ли его страшная боль рветсянаружу.

Он не заметил, как еще один человек поднялся по лестнице, исовершенно не удивился, когда легкая женская рука легла на его плечо.

Это была Элис.

Она опустилась рядом с ним на пыльную ступеньку, прижаласьтеплым боком и затихла. Так сидели они рядом, думая каждый о своем горе, аогромные часы отстукивали молоточками время, донося старую как мир истину, чтовсе когда-нибудь проходит.