и не закричал. Отдышавшись, сказал: — Вэйдэ живой. Он рисует мыша. Я, может, его вытащу.

— Запри меня с ними, — сказал Тянь Жэнь.

Он был спокоен — таким спокойным Ло Мэнсюэ никогда его не видела. На нём ещё недавно лица не было, когда он прибежал за ней на реку, а теперь он разве что казался бледен, но он всегда был бледен.

— Я постараюсь помочь Сун-сюну. Здесь от меня всё равно мало толку. В меня тёмный дух вряд ли вселится. Такие не любят воду.

Ло Мэнсюэ кивнула, подставила ему руку — на локте так и болтался ещё свежевыстиранный платок, который чудом так и не сорвал ветер.

— Возьми, он ещё мокрый. Хоть лицо ему утрёшь. И вообще — кошки не любят воду.

— Только ты останешься одна.

— Ничего. Может, здесь станет потише, если вас запереть. Правда, если что случится, этот замок Биси не отопрёт.

— Поэтому ничего не случится, — сказал он мягко.

Двери сомкнулись перед её лицом. Они были совсем хлипкие — не то что тигр, а любая собака разнесёт, но замок из мастерской Яньди мог надёжно запереть даже несуществующую дверь, лишь бы заклинатель вообразил её достаточно прочной, а вместе с ней — и все прочие окна и двери дома.

Ло Мэнсюэ представила, конечно, ворота родного ордена — ворота, через которые однажды прошёл враг, и немедленно отогнала эту мысль. Вообразила другие — нефрит и золото, как описывали в книгах Южные врата Небесного царства, представила стражей в белоснежной броне.

Темнота как будто и правда чуть развеялась, но, может, ей просто хотелось в это верить. И всё равно даже в двух шагах видно было плохо. Ни следа Биси. Лучше бы, наверно, она убежала отсюда совсем.

Она говорила, что со своей яшмовой подвеской может мгновенно сбежать далеко-далеко, пусть и затратит много духовных сил.

Ло Мэнсюэ никогда не боялась остаться одна. Она боялась лишь остаться единственной, кто выжил.

* * *

Бегать удобнее в лисьем теле. Убивать — в человеческом. Шарик Лисьего пламени лучше подчинялся человеческим гибким рукам.

Биси наткнулась на двух колченогих мертвяков и развеяла в прах. Они взорвались красиво, как фейерверки на Новый год, но это зрелище не помогло утишить ярость.

Нужно было отыскать дохлую стерву. Неужели правда это дух тигра ею управлял, как и этими двумя калеками? И в Чжан Вэйдэ правда вселился тигр?

Матушка незадолго до смерти спуталась с одним тигром, но тот, конечно, уже давно досовершенствовался до человеческого тела и разума. Один из лучших бойцов на арене и один из самых приличных мужчин, что Биси знала. В облике тигра тоже был хорош — здешний наверняка ему не чета.

В двух ли от чайной простиралось безграничное серое поле. По такому можно ненароком и на тот свет добрести. Может, эта Ван Синью того и добивалась? А её идиот убежал следом за ней?

Биси на тот свет пока не собиралась.

Она втянула ноздрями воздух. Пахло свежим, густым криком. Звуки за воем урагана стали неразличимы, но боль имела запах — не такой острый, как у крови, глубже, слаще. Он нравился Биси, но, если слишком сильно им увлечься, можно впасть в безумие, как от порошка пяти минералов.

Но Ван Синью, оказывается, вовсе не убегала далеко. Биси бросилась обратно к чайной и нашла её — их обоих — чуть в стороне, у дровяного сарая. Сарай был крошечный, но крепко вросший в землю, и его пока не сдуло.

Ли Цы скорчился у стены. Одна рука была нелепо заведена за голову — Биси не поняла, как и зачем он изобразил такой странный жест, пока не разглядела, что его ладонь прибита к стене гвоздём.

— Забыл моего отца? — твердила Ван Синью плаксиво. — Думаешь, он мне позволил перечить?

После каждого рваного всхлипа она хлестала Ли Цы толстой верёвкой. Тоже, что ли, из сарая вытащила? Ли Цы почему-то молчал.

Биси свистнула.

Ван Синью обернулась, тараща глаза. Она была целёхонька. А ведь Сун Юньхао рубанул её от души. Неужели сила хозяина успела её вылечить?

«Целёхонька», конечно, — не лучшее слово для трупа. Со слезами у неё с лица стекла часть щёк, а вместо шляпы на голове сидел уродливый чёрный нарост, вроде гриба. Будто она вспомнила, что ей нужна шляпа, но забыла, как те выглядят.

— Ну ты и уродина, — сказала Биси. — Ясное дело, он к тебе не вернётся. Где твой хозяин?

— Владыка везде, — заявила Ван Синью в упоении.

— Внутри моего мальчишки он мне вообще не нужен.

Биси швырнула в неё Лисье пламя. Ван Синью сиганула на крышу. Бежать она не пыталась. Разве что ветра здесь было ещё больше, но ветер мешал ей, как и всем.

Биси тоже запрыгнула на крышу, увернулась от ответного удара — внезапного, но не то чтоб сильного.

— Присягни ему, — сказала Ван Синью. — Разве ты не понимаешь? Тебя ведь тоже пытались растоптать. Владыка защитит тебя.

— Нет надо мной никаких грёбаных владык.

— Я ушла к нему в день свадьбы.

— Да плевать! — Крыша под ногами у Биси ощерилась десятком острых кольев.

— Мой муж пришёл пьяный, — сказала Ван Синью. Биси не стала перебивать и ругаться дальше, придержала Лисье пламя у груди. — Упал на постель и захрапел, а я ушла. К владыке. Матушка говорила, это сказки. Его уже давно нет на свете, но он есть. Я сняла брачные одежды и отдала владыке это тело.

— И как, приятно любиться с древним тигром?

— Лисы! — захохотала Ван Синью. — У вас всё одно на уме — как бы покувыркаться! Нет, не на ложе — владыка пожрал моё тело.

— Ой, тьфу, — сказала Биси. — Не вдохновляет. А что твой пьяница? Его-то хоть съели?

Она легко проскользнула между острых кольев на цыпочках. Это даже красиво — почувствовать себя Дяочань, исполняющей на пиру танец умирающей ханьской империи, чтобы потом попытаться вонзить кинжал в Цао Цао. Биси, правда, лучше бы убила Лю Бэя. Цао Цао, судя по пьесам, мужик был огненный.

Танцевала Биси не так хорошо, как иногда мечталось, но дралась куда лучше.

— Ты вырастила новое тело из грибов, сестрёнка? Оно прочное? Вонючее? — Она подбрасывала слова, как шарики для жонглирования. Дяочань умела жонглировать? Наверно, она всё умела. Даже во время танца. — Владыка не съест его снова? Тигры ведь не любят грибы? Мой приёмный папаша не любил.

Ван Синью тупо глянула на неё. Чёрный сгусток трепетал у неё внизу живота — ядро тьмы вместо золотого ядра. Оно росло и набухало.