Лавров долго выбирал место, чтобы пристроить свою машину на этой оживленной московской улице. Наконец, он увидел просвет среди припаркованных машин и с большим трудом втиснул в него свою машину. Закрыв ее на ключ, он медленно побрел в сторону памятника Пушкину. Несмотря на утренние часы, воздух в городе был уже раскален. Жар исходил от асфальта и фасадов домов и улица, как ему показалось, была какой маленькой частью большого мартеновского летнего цеха. Фигуры людей кривились в исходящих потоках марева, и трудно было понять на самом деле, он кривой или его таким делает палящий зной.

Подполковника Чернышева он заметил сразу. Тот сидел на лавочке и читал газету.

– Извините. Можно присесть?

– Садитесь, места здесь бесплатные.

Павел сел рядом с ним и посмотрел на него.

– Начну с того, что генерал Антипов очень доволен твоей работой. Он просил меня передать тебе его привет.

– Спасибо, – тихо ответил Лавров.

Ему все время хотелось спросить у него о валюте и ценностях, переданных им полковнику Машину, но он сдерживал себя от этого провокационного вопроса.

– Вот возьмите конверт. В нем ваше новое задание, инструкция и план ввода в разработку. Все необходимое найдете в камере хранения Казанского вокзала. Номер ячейки там указан. Связь, одноканальная, через нашего человека. Прямые контакты с правоохранительными органами запрещены. Вопросы есть?

– Пока нет.

– Если возникнут в течение дня, позвоните мне. До свидания, удачи вам!

Он встал со скамейки и, свернув в трубочку газету, направился вдоль улицы. Павел проводил его взглядом и, взяв в руки конверт из плотной бумаги, пошел к машине, около которой уже стоял работник ГАИ.

– Нарушаем, молодой человек? – обратился он к Лаврову, когда он стал открывать дверь своей машины.

– Куда денешься капитан. Служба, есть служба, – ответил он ему и протянул в его сторону служебное удостоверение.

Офицер, молча, козырнул ему и направился к следующей машине, около которой появился ее владелец. Лавров завел двигатель машины и поехал в сторону Казанского вокзала, чтобы узнать расписание поездов идущих в сторону Сибири. Остановив машину на стоянке, он прихватил с собой портфель и направился в сторону вокзала. Неожиданно, кто-то схватил его за кисть руки. Павел резко развернулся. Перед ним стоял его знакомый по школе КГБ. Если память ему не изменила, это был Сутугин Глеб.

– Привет, Павел! – поздоровался он с ним. – Узнал или нет? Это же я, Сутугин!

Лавров кивнул ему головой и крепко пожал протянутую им руку.

– Как ты? – поинтересовался он у него. – Я рад, что ты еще жив. Давай, сядем где-нибудь, поговорим?»

Лавров закрутил головой, пытаясь отыскать место, где можно было поговорить, в спокойной обстановке, не привлекая к себе внимание посторонних людей. Видя его замешательство, он сам предложил место. Они зашли в небольшое кафе и сели за столик.

– Пить будешь? – спросил Сутугин его. – Не знаю, как ты, а я выпью. Если бы не эта зараза, то, наверняка, сошел с ума.

– Что так, Глеб? Неужели выход в водке?

– Мне страшно, Павел, – схватив его за руку, прошептал он. – Творится, что-то не понятное. От всей нашей группы почти ничего не осталось. Ты помнишь, что они нам говорили? Родина не забудет вас. На вас, сейчас, смотрит народ и вы должны сломать хребет преступности.

– Да, Глеб, я это все помню, – ответил Лавров ему, стараясь освободить свою руку из его руки. – Что случилось, Глеб? Что за паника?

– Что может быть хуже, чем предательство. Таких, как мы, стали сдавать «ворам» и милиции. Ты с кем работаешь?

– Какое это имеет значение? Ты, можешь мне нормально все рассказать? Ты, что все намеками и намеками?

– Ты же знал, Сергея из Рязани? – спросил он Павла. – Так его вчера блатные зарезали. Насколько я знаю, они его зарезали прямо в конспиративной квартире. Скажи мне, откуда они узнали его адрес? Семенова Аркашку, они убили в поезде. Он поехал в Челябинск по заданию. Может, я что-то не понимаю, но все это звенья одной цепи. Мне кажется, что центр начинает отказываться от наших услуг. Похоже, все они хотят быть чистенькими.

Лавров слушал его, стараясь понять, что произошло с этим человеком? Еще вчера он готов был стрелять в любого, на кого показывало ему руководств организации, а сейчас он сидит за стаканом водки, став таким жалким и беспомощным человеком.

«А, вдруг он прав? А, что, если это действительно так и сейчас руководство организации начинает планомерно избавляться от своих стрелков, сдавая их своим врагам?» – неожиданно для себя, подумал Павел, вспомнив последние события в Пятигорске.

Сутугин выпил водку одним глотком и, схватив жадно холодный пирожок, начал им закусывать.

***

Лавров смотрел на него и невольно дивился произошедшим в этом человеке изменениям. Сутугин, каким он его помнил, был жизнерадостным парнем, улыбка никогда не сходила с его широкого, покрытого веснушками лица. Он окончил, как и он Рязанское военно-десантное училище, но в воинскую часть не попал. Во время выпускного бала, он в состоянии алкогольного опьянения угнал машину начальника училища и разбил ее в хлам. Ему грозило заключение, но сотрудник особого отдела училища вмешался в это дело. С Глеба тогда сняли пагоны, но оставили на свободе. Вскоре он попал на курсы в школу КГБ, где он и познакомился с ним. Они не были близкими друзьями, скорей всего были с ним хорошими знакомыми.

Сейчас перед Павлом сидел совершенно другой, незнакомый ему человек. От прежнего Глеба, практически не чего не осталось, разве лишь одни веснушки на его широком, отекшем от алкоголя, лице.

– Павел! Не знаю, как ты, но я решил все бросить. Не хочу быть в роли живца. Я еще молод, не женат и у меня еще все впереди. Я не хочу нарваться на нож и не хочу все время жить в страхе, ожидая, когда за тобой придут блатные или сотрудники милиции.

– Глеб! Я не узнаю тебя. Ведь все мы давали клятву, что будем до последней капли крови бороться с преступностью.

– Ты, прав. Я тоже, как и ты боролся с ней, я и сейчас готов бороться, но я не уверен, нужна ли народу наша с тобой борьба. Трудно бороться, когда в чем-то неуверен. Ты понимаешь, в один прекрасный день, я словно прозрел. Проснулся как-то утром и понял, что у меня в отличии от миллионов людей нет будущего. Вот так, Павел. А, после убийства наших ребят, я вообще запаниковал. Мне стало страшно. Я считаю, что нас сдают по одному и