С виду никаких чудес или фантастических перемен с клиенткой не случилось. Она «всего лишь» перестала бояться осуждения со стороны семьи и мужа. А когда уходит страх осуждения, человек обретает способность к спонтанности. Спонтанно клиентка заказала пиццу (судя по двадцатиминутному рассказу, очень вкусную и очень вредную). Спонтанно клиентка потащила детей в кафе, и там они радостно наелись вкусняшек. Спонтанно клиентка нашла сервис по доставке не отдельных продуктов, а готовых домашних блюд. Спонтанно клиентка заказала на дом половину меню ресторанчика, который специализируется на стейках...

Знаете, кто первый обрадовался этому психоаналитическому прогрессу? Ну конечно, муж клиентки. Стейки, сэр. Стейки творят чудеса. Как следствие, в семье улучшился климат, в разговорах (и постели) стало меньше запретных тем. Клиентка осознала, что она не «тетка из деревни», а довольно молодая и сексуально активная светская дама. Лишний вес (если он там и был) ушел в ходе второго медового месяца. Никаких дополнительных глупых упражнений, беговых дорожек и душных спортзалов. Это все не помогает. (Ну, может, кому-то и помогает, но мы же фройдисты).

Мораль какая? Отбросьте старый стереотип «домашнее — значит вкусное и полезное». Нет. Это пищевые предрассудки советской патогенной среды, от которых нам всем надо окончательно сепарироваться. В эпоху свободной конкуренции рынок переполнен хорошими гастрономическими решениями. Не любите готовить — не готовьте. А если ваша половинка настаивает именно на домашней еде (в ущерб вкусу и вашему мнению), то задумайтесь. Может, тут другая бессознательная цель? Например, лишить вас времени, энергии или подорвать вашу самооценку.

Как же связаны между собой сепарация, агрессия и внешний объект? Связаны порочно и прочно. Как правило, за психосоматикой маячат сразу три неразрешенные задачи. Покажем, как эти проблемы усугубляют друг друга.

Предположим, субъект находится в патогенной семейной среде. Вы уже знаете, что сама семья может быть и «хорошей», но туда затесался внешний агрессор в виде дальнего родственника или соседской тетки. Самый тяжелый случай — наличие шизофреногенной матери, которую попросту невозможно интроецировать без риска разрушить собственную психику.

Так как агрессор непредставим, то и ответную агрессию нельзя реализовать в полной мере (это вы уже знаете и понимаете — параграф 4.7). Полноценная коммуникация в патогенной среде тоже невозможна. Вернее, возможна, но только по правилам внешнего агрессора. Вот тут надо коснуться (слегка) еще одной темы: метакоммуникации.

В любой среде есть правила общения: гласные и негласные. Метакоммуникация — это общение касательно самих правил общения. То есть попытка сделать коммуникацию предметом самой себя. Чем более адаптивной является среда, тем более она открыта для метакоммуникации. В ходе обсуждения правил можно договориться до их оптимизации, чтобы общаться было приятней — то есть совершить коммуникативную адаптацию.

Проблема патогенной среды в том, что там метакоммуникация в принципе невозможна. На нее либо наложен прямой запрет («Потому что я так сказал!» — и **як кулаком по столу), либо она воспринимается очень болезненно («Вам что, не нравится, как я о вас забочусь?!» — и губы изображают сжатый анальный сфинктер). А иначе быть не может. От обсуждения — один шаг до управляемой интроекции, а это уже попахивает снятием монополии на агрессию. Разве создатель патогенной среды пойдет на такой шаг? Добровольно — не пойдет. Поэтому кто-то из членов семьи должен закинуть пробный шар, со всеми вытекающими рисками. Для подобной разведки боем нужно проявить известную долю агрессии, а агрессия у нас вытеснена или натыкается на непредставимый объект...

Как разорвать этот замкнутый круг? Есть тактика мятежного подростка, который в силу биохимических процессов не испытывает проблем с бурными проявлениями гиперагрессии и гиперсексуальности. Есть вариант капитуляции и вступления с агрессором в подобие коалиции (классика: мать-эпилептоид и сын-астеноид).

Между этими двумя крайностями лежит третий вариант. Интроекция не происходит, психика не желает капитулировать перед семейным безумием. Агрессия есть, есть понимание неправильности ситуации. Но человек осознает свою объективную зависимость от семьи, поэтому вынужден подавлять агрессию. Жить с подавленной агрессией в сознании крайне трудно и затратно. Психика вытесняет агрессию в бессознательное до лучших времён.

Достаточно сильная психика при первом удобном случае прекращает вытеснение и использует агрессию для резкой сепарации. В этом случае сепарация носит адаптивный характер — раннее взросление, самостоятельный заработок, самообразование, умеренная эмансипация.

Но слабая психика демонстрирует выученную беспомощность. Помните опыт с блохами? Эти ребята умеют высоко и резво прыгать. Их помещают в банку, накрывают прозрачной крышкой. Блохи бьются о стекло и постепенно снижают высоту прыжков. Когда преграду убирают, ребята всё равно прыгают не выше воображаемого потолка. Так дрессируют блох. Так слабая психика уже не может вернуть в сознание агрессию, напрасно боясь не совладать с агрессивными импульсами. И вроде самостоятельная жизнь, достаток, жизненное пространство — а сепарации нет. Получите обильную психосоматику по примеру вышеупомянутого журавлевского клиента.

Психосоматика используется в патогенной семье как оружие против сепарации. И одновременно психосоматика является расплатой за нерешенный сепарационный конфликт. Субъект хочет быть субъектом, а патогенная семья относится к нему как к объекту — вот и вся суть этого конфликта. Субъект имеет право на собственные аутентичные пищевые привычки, распорядок дня, жизненное пространство, критерии успеха. У патогенной среды свое мнение на этот счет.

Чем это противостояние отличается от эдипова конфликта? Всем. Эдипов комплекс вообще не играет значимой роли в патогенезе психосоматических проблем. Теперь мы окончательно провели жирную границу между психосоматикой и классическими неврозами. Ядром всех неврозов является эдипов комплекс.

Что есть Эдип? Это просто совокупность всех амбивалентных конфликтов в отношении родительских интроектов. Интроектов! А внешний агрессор не может быть просто так интроецирован. И амбивалентности там быть не может, потому что один из компонентов амбивалентной петли — это агрессия. Агрессия! А агрессия не может просто так найти путь к разрядке.

Здоровая амбивалентность возникает только в здоровых человеческих отношениях. В патогенных семьях отношения носят объектный характер. Там все друг дружкой манипулируют и за людей ни себя, ни домочадцев не считают. Поэтому Эдип там либо еще не сформировался, либо уже успешно разрушен. Первое приближает психосоматику к психозам, но не пугайтесь. Второе отдаляет психосоматику от неврозов, но не радуйтесь. С сочетанием невроза и психоза мы разберемся в следующей главе.

Короче говоря, Эдипом тут не пахнет. Или пахнет? Давайте принюхаемся.

Чутье на неожиданные повороты привело нас к диалектике. Мы все время говорили о пассивных агрессорах как о виновниках чужих психосоматических проблем. А может ли пассивный агрессор сам страдать от психосоматики? Ответ утвердительный.