Минут через двадцать я покинул ушлого продавца с кошельком, облегчившимся на 570 рублей. К камере купил вдобавок плёнку, фотоувеличитель, красный фонарь, глянцеватель, реактивы, ванночку и пачку фотобумаги. Продавец был доволен, хотя, справедливости ради, намекнул, что проявку и печать можно заказать в фотоателье. Но тут уж упёрся я, мол, не хочу ни от кого зависеть. Тем более на носу своя квартира, уж там можно будет развернуться на полную. А потом как-нибудь попробовать и на цветную плёнку поснимать. У этого жука опять из-под прилавка покупать не стану, в Москве, где я бываю наездами, наверняка дешевле выйдет. Кстати, заодно и гляну там цены на такой аппарат. Надеюсь, он меня не сильно ободрал, слупив пять сотен.

Валя немного прибалдела от таких цен, но потом махнула рукой. Мол, если снимки будут хорошие, денег не жалко, ещё заработаем. Ну а что, кину Слободкину песню-другую – и пусть радуется. Да и с журналов время от времени капают гонорары. Вон «Марсианина» уже собрались издавать отдельной книгой, звонили из издательства, просили подъехать подписать договор.

В тот же вечер я нащёлкал дома целую катушку плёнки и тут же отправился проявлять в ванную, предупредив соседей, чтобы в ближайшие минут тридцать не вздумали мне мешать, иначе плёнка засветится.

Плёнка на бельевой верёвке высохла относительно быстро, и, чтобы не откладывать на утро, я тут же принялся печатать снимки. Ближе к полуночи работа была закончена. Да уж, немцы есть немцы, даже при всей моей косорукости и непрофессионализме снимки получились великолепного качества.

Пока я осваивал фотоаппаратуру, на афишных тумбах города уже появились плакаты с портретом Высоцкого. 12-го и 13-го концерты начинались в семь вечера, а в воскресенье – в 12 и 16 часов. Причём Высоцкий появлялся во втором отделении, а в первом выступал какой-то местный ВИА. Сходить, что ли? Интересно, почём билеты?

Однако тащиться в одиночку, оставив жену с ребёнком дома, не очень-то хотелось. В итоге решил, что можно обойтись и без концерта Высоцкого. Но вот сам Владимир Семёнович решил, что без меня ему почему-то будет в Пензе некомфортно.

Звонок в овощном магазине раздался в день первого концерта Высоцкого, едва я только успел разгрузить утреннюю машину.

– Алё, Сергей Андреевич? Это Кацман, Яков Борисович, директор филармонии. Мы сегодня с товарищами встретили утренним поездом Владимира Семёновича, так он интересовался каким-то грузчиком, с которым познакомился в Москве. Очень хотел с ним встретиться. Я, признаться, и понятия не имел, что это вы, пока мне не подсказал администратор артиста Вадим Петрович. Хорошо, что вы ему свой номер телефона оставили, вот по нему сейчас и звоню. Сможете подойти сегодня на репетицию к трём часам в филармонию?

– Сейчас определимся… Татьян, у нас во сколько машина должна прийти? В четыре? Алё, Яков Борисович, к трём смогу подойти, но к четырём должен быть в магазине, иначе машину разгружать некому будет. Так что много времени Высоцкому уделить не смогу.

– Ну, это вы уже сами там с Владимиром Семёновичем решите. Главное, что я вас нашёл. В общем, буду рад вас видеть в три часа у нас в филармонии. На вахте предупрежу, чтобы провели за кулисы.

Без пяти три я распахнул двери филармонии, располагавшейся в те годы на перекрёстке улиц Московская и Кураева. Чаёвничающая бабуля с повязкой на рукаве, узнав, что меня пригласил лично её начальник, окликнула изучавшую график концертов девушку в сарафане и кокошнике:

– Снежанка! Ну-ка, проводи товарища к сцене, там его Яков Борисович ждать должен.

Ещё идя по коридорам, услышал знакомый хрипловатый голос, усиленный динамиками. «Раз, раз. Закусочная, сосисочная…» Похоже, Владимир Семёнович знакомился с акустической аппаратурой.

Вскоре сквозь широкую щель между кулис я увидел часть сцены и на ней барда, продолжавшего пока только выговаривать специфические слова и фразы.

– Товарищ звукорежиссёр, как вас зовут?

Из будки с другого конца зала раздалось невнятное бормотание, но Высоцкий вроде расслышал, что хотел.

– Алексей, если можно, убавьте, пожалуйста, высокие частоты, а низкие, наоборот, прибавьте… Раз, раз… «Я коней напою, я куплет допою, хоть немного ещё постою на краю…» Так, хорошо, и средние немного добавьте. «Идёт охота на волков, идёт охота…» Вот, вот так и оставьте! А сейчас с гитарой попробуем.

– Яков Борисович, – тронула за рукав Снежана низенького толстячка с большой залысиной, обрамлённой чёрными кучерявыми волосами. – Это к вам.

Обладатель залысины и крупного носа обернулся в мою сторону, смерил меня взглядом и неожиданно широко улыбнулся:

– А вы, наверное, тот самый грузчик, Сергей Андреевич?

– Угадали, он самый.

– Вадим Петрович, – обратился он к пробегавшему мимо щекастому курчавому мужчине с солидной щелью в зубах, как у Пугачёвой. – Губернский пришёл, которым Владимир Семёнович на вокзале интересовался.

– А-а, тот самый грузчик? Очень приятно! Вадим.

– Сергей, – пожал я протянутую руку.

– Сейчас Володя закончит репетировать, тогда пообщаетесь.

Ждать пришлось минут пятнадцать. Наконец Высоцкий снял с шеи ремень гитары и с инструментом в руках направился в нашу сторону. Увидел меня, улыбнулся, протянул руку:

– Пришёл-таки! Сергей, если я не ошибаюсь?

– Угу, Сергей Губернский.

– Вот, товарищи, человек работает грузчиком, а между тем пишет книги и песни. Познакомились в Москве на квартире у одной хорошей знакомой. Можно сказать, благодаря ему я и приехал с концертами в Пензу… Сергей, ты сам-то как, почтишь своим вниманием мои выступления? Один придёшь или с женой?

– Жена только что из роддома выписалась. С мальцом сидит, ей сейчас не до концертов.

– Поздравляю! Первенец?

– У меня да, у жены второй. Дочка у неё уже взрослая.

– Всё равно молодцы! Вадик, выпиши человеку контрамарку. На какой день тебе удобнее? На воскресенье нормально будет? На второй, четырёхчасовой? А давай-ка, поскольку это будет моё последнее выступление, съездишь с нами на ужин, пообщаемся спокойно, не торопясь, а то у Ники всё как-то бегом, а мужик ты интересный мне показался. Вадим, у нас поезд в воскресенье вечером? В половине восьмого? Ну, тогда часа два-три у нас будет в запасе. Так что, Сергей, после концерта проходи за кулисы и присоединяйся к нам.

Пригласительный Вадим Петрович тем не менее выписал на двоих. Мне достались места в четвёртом ряду, почти по центру. Как я понял, эти места директор филармонии придерживал для блатных и начальства.

– А что Мясников, придёт? – поинтересовался я у Кацмана.

– Обещал, если время позволит, обычно Георг Васильевич любит бывать на наших концертах, а уж тем более когда гастролёры выступают.

Потом я помчался на работу, так как время уже поджимало. Успел аккурат к приезду машины. Вечером дома показал Вале контрамарку и рассказал о приглашении на ужин.