– Но ведь вас в светлое время будут бомбить, – перебил меня Сталин.

– Да, возможно. Поэтому прошу вас дать указание авиации надежно прикрыть армию с воздуха.

– Хорошо, – согласился Верховный. – Ваша просьба о прикрытии марша армии авиацией будет выполнена. Сообщите о начале марша командующим Степным и Воронежским фронтами. Он пожелал успеха и положил трубку.

Мы тут же наметили маршруты движения армии. Для марша была определена полоса шириной 30–35 км с движением корпусов по трем маршрутам. В первом эшелоне двигались два танковых корпуса, во втором – 5 гв. Зимовниковский мехкорпус, другие боевые части и тылы.

6 июля – день моего рождения. Естественно, что мне хотелось отметить его в кругу своих боевых друзей. Заранее были разосланы приглашения на товарищеский ужин командованию корпусов, офицерам и генералам полевого управления армии. С изменением обстановки я решил приглашений не отменять, а воспользоваться сбором командиров для отдачи предварительных распоряжений на марш.

Каково же было удивление собравшихся, когда вместо празднично накрытого стола они увидели меня за оперативной картой! Я информировал их о предстоящей переброске армии и поставил задачи. Все же после обсуждения всех вопросов, связанных с маршем, было подано трофейное шампанское, и боевые друзья поздравили меня с юбилеем и высказали добрые пожелания. После чего командиры убыли в свои штабы для выполнения полученных указаний»[152].

Не меньше, чем прикрытие с воздуха, командование армии заботили технические возможности боевой техники и подготовка личного состава. Ведь до этого еще не было опыта переброски своим ходом более восьмисот единиц бронетехники на несколько сот километров форсированным маршем. Какой процент бронетехники дойдет до места назначения и в каком состоянии она будет – эти два вопроса каждый день задавал себе и комкорам П.А. Ротмистров. Ведь от их усилий и кропотливого труда зависело главное – боеспособность армии.

Большая ответственность ложилась на помощника командующего армией по технической части полковника С.А. Солового, подчиненные ему службы в корпусах и бригадах. Четко налаженная служба замыкания и слаженная работа ремонтных подразделений играли в этом первостепенную роль.

Части самоходной артиллерии 5 гв. ТА на подходе к району станции Прохорова. 9 июля 1943 г. (РГАКФД)

Марш был серьезным испытанием и для инженерной службы армии, которую возглавлял полковник Б.Д. Исупов. Разведка маршрутов движения, ремонт и укрепление мостов, проверка дорог на наличие мин – все это в кратчайший срок должны были выполнить его подразделения. Как показали дальнейшие события в полном объеме и с необходимым качеством, решить поставленные задачи обеими службами не удалось. Хотя отдельные проблемы, которые, как предполагалось, могли доставить много хлопот, вообще не возникли.

«6 июля в 23.30 штаб армии получил письменный приказ командования Степного фронта, – говорится в отчете командования 5 гв. ТА, – форсированным маршем частей армии сосредоточиться на западном берегу р. Оскол в районе Салтыкове, Меловое, Конышено, Орлик, Коростово, Верхне-Атамановское в готовности действовать в направлении Обоянь, Курск»[153].

После ноля часов 7 июля передовые части армии двинулись в путь. Основные силы корпусов вытягивались из прежних районов с рассветом и до 10.00. Марш планировался в два этапа. В конце первого – всем трем корпусам предстояло выйти к р. Оскол, форсировать ее и сосредоточиться для подтягивания тылов и отставшей техники в указанных районах. По масштабу, техническим возможностям армии того времени, а главное, по результату подобный переход в то время стал беспримерным.

Марш к Прохоровке предстоял тяжелый. Армия должна была прибыть в определенный срок и быть боеспособной, а опыта переброски своим ходом на расстояние от 230 до 280 км такого крупного танкового объединения не было ни у ее командования, ни у руководства бронетанковыми и механизированными войсками (БТ и MB) Красной Армии. Проблем возникало много, но главных – две. Первая – прикрытие колонн от ударов авиации противника. Чтобы прибыть вовремя, было решено двигаться непрерывно днем и ночью с короткими привалами для заправки машин. Скрыть это от авиации противника было практически невозможно: колонна только одного 29 тк составляла около 15 км. В целях прикрытия с воздуха наши летчики активными действиями сковали авиацию противника в районе боев, значительные силы были выделены и для непосредственного прикрытия колонн.

Вторая проблема – технические возможности танков. Бронетехника не рассчитана на переброску своим ходом на такие большие расстояния, да к тому же в сжатые сроки. Какой процент танков и САУ выйдет из строя и как быстро их можно будет отремонтировать? Эти вопросы волновали всех офицеров и генералов, причастных к переброске. П.А. Ротмистрову в ближайшие дни предстояла еще более сложная задача – впервые в должности командующего вести только что сформированную армию в бой. И успех напрямую зависел от того, в каком состоянии корпуса придут в намеченный район.

Командующий БТ и MB Красной Армии генерал-полковник Я.Н. Федоренко направил в 5 гв. ТА группу специалистов под руководством генерала Н.И. Груздева. Группа должна была изучить причины выхода из строя боевых машин по техническим неисправностям (из-за неправильной эксплуатации самими танкистами или по вине заводов – изготовителей боевых машин).

Основная нагрузка в пути ложилась на механиков – водителей боевых машин. Условия работы всего экипажа в танке всегда были тяжелыми. Тесное замкнутое пространство, непрерывный гул работающего двигателя, из-за которого невозможно расслышать слова, сказанные соседом, сидящим в полуметре. Ко всем перечисленным «прелестям» добавьте физическую нагрузку по управлению танком. Система гидроусиления управления боевой машиной вовсе не исключала этих нагрузок – ведь боевая масса танков «Т-34» и «Т-70» составляла 30 тонн. Ветераны-танкисты рассказывали: «Если в бою надо смотреть в оба, чтобы снаряд в твою машину не залепили, то на марше еще хуже: надо держать и темп, и дистанцию, и за дорогой следить. Впереди танк, сзади танк, пыль сплошная, гляди да гляди, чтобы из-за плохой видимости ни ты не въехал, ни в тебя не въехали. За день так рычагами надергаешься, что ни рук не подымешь, ни спины не разогнешь, в голове сплошной гул».

В 1.30 седьмого июля армия начала движение. Первым выступил передовой отряд под командованием генерал-майор К.Г. Труфанова, затем первый эшелон – 29-й и 18-й танковые корпуса. Каждому корпусу отводилось по два маршрута. Во втором эшелоне – 5 гв. Зимовниковский мехкорпус. За движением танковой гвардии наблюдал с воздуха на самолете «У-2» командующий Степным фронтом генерал Конев. Иван Степанович был против «раздергивания» фронта. Он считал, что целесообразнее сохранить его, иначе в контрнаступление переходить будет не с чем. Но Ставка решила, что сначала надо остановить врага, а потом уже думать об окончательном разгроме.