Тычок в горло лежащего на земле гангстера. Священник поднимается на ноги и несколько раз всаживает нож в живот ещё одного. Поворот – кинжал вспарывает горло ещё одного. Громила пинком отшиб направленный в него ствол укороченного «калашникова», перехватил автомат, выкрутил его вместе с рукой держащего его бандита. Метнул свой нож в глаз следующего противника, стоящего в паре метров от него. Выхватил второй нож и одним махом вскрыл горло врагу, которого держал.

Я достал «катлассы» и успокоил ещё двоих, а вот третий успел дать по нам очередь из укороченного «калашникова». Мы со священником порскнули в стороны. Я укрылся за уже почти что родным бронеджипом, а вот громила рванул к последнему противнику.

В руках священника сверкнули выхваченные из-под рясы тяжёлые изогнутые кинжалы-кукри. Автомат гангстера замолк, и тот вскинул его, защищаясь от удара. Тяжёлый клинок оставил на ствольной коробке глубокую вмятину, а священник в этот же момент двумя быстрыми движениями второго кукри распорол противнику живот и оперативно укрылся за лежащим набоку самосвалом.

– Отличная работа, ваше преподобие! – крикнул я, выглядывая из-за джипа и оценивая, как близко продвинулись нападающие.

– Иди на хрен, сын мой!

И тут наконец-то прибыла сакраментальная кавалерия Конфедерации из-за холмов.

Просто – раз! И из всех улиц и переулков начали появляться полицейские машины и даже БТР в чёрно-белой окраске, которые ураганным огнём разнесли нападавших в кровавую пыль. Не спасла даже доморощенная броня кузовов самосвалов – крупнокалиберные пулемёты прошили её на раз.

В течение нескольких минут всё было кончено. И только после этого из департамента соизволил выгрестись Уолтер в сопровождении полудюжины полицейских с оружием и с укороченным автоматом наперевес.

Мы со светловолосым священником выбрались из укрытий и направились к своим напарникам. Почти одновременно подошёл и Фрей.

– Ну, и что это? – сварливо осведомился шеф полиции. – Что это была за комедия дель арте?

– Это риторический вопрос, – сообщил я всем собравшимся. – Ты чего это внутри сидел и молчал, пока мы тут воевали? Между прочим, за твою берлогу, а?

– Мне платят не за то, чтобы я был героем, а чтобы я делал свою работу, – парировал Фрей. – И, между прочим, вас ввязываться в перестрелку никто не просил, вот!

– Ага, по нам тут стрелять начали, а мы должны были молчать в ответ, так, что ли? Разбежался! Моя полиция меня бережёт, только как-то паршиво бережёт – ажно самому беречься приходится.

– Вайс, не кипятись, – вмешался Датч, пряча револьверы и присаживаясь на корточки рядом с лежащей на земле девушкой. – Это ж из-за неё ты весь этот сыр-бор затеял?

Тьфу ты. Девка, точно же! Забыл уже…

– Да, из-за неё. Её не зацепило?

– Нет, ран у неё нет, – покачал головой здоровяк. – Правда, и пульса тоже.

– Хочешь сказать, что она…

– Именно. Померла.

Ну вот что за невезуха, а?

– Джонни, займись этими ребятами, – кивнул в нашу сторону одному из своих парней Фрей.

– Вы арестованы! – бодро рявкнул коп, наставляя на нас винтовку.

В следующий момент на него смотрело пять пистолетных стволов. То, что коллеги полицейского тоже взяли нас на прицел, казалось, ни меня с Датчем, ни священника не взволновало.

– Не вводи нас во искушение, сын мой, – добродушно произнёс длинноволосый.

– Гхм… Тогда задержаны.

– Джонни, если тебя убьют, я не буду мстить, потому что ты идиот! – издали рявкнул Уолтер. – Святош опроси и отпусти, двое других головорезов пускай тоже дадут показания и катятся на все четыре стороны.

– Я бы хотел кое-что для начала прояснить. – Я убрал «катлассы» и подошёл к лежащей на земле девушке.

– С удовольствием отвечу на любые ваши вопросы, – дружелюбно сказал Датч, нажимая на клавишу и откидывая в сторону барабан одного из револьверов. Раз – и на землю валятся золотистые гильзы, а здоровяк достаёт из одного из многочисленных карманов жилета специальную обойму для перезарядки.

– Он был незаряжен? – поинтересовался длинноволосый, убирая свой удлинённый «глок» под сутану.

– Зато я мог опустошить барабан второго всего за две секунды. Уверен, этому господину такого бы хватило с запасом.

– И то верно…

Беглый осмотр тела неизвестной показал следующее.

На вид – лет двадцати пяти, очень худая. Из одежды – свободная рубаха типа больничной. Отсутствует левый глаз, предположительно удалённый хирургическим способом. Множественные ушибы и ссадины. Запястья и лодыжки носят следы связывания чем-то эластичным.

Кости правой руки носят следы многочисленных недавних переломов. Плохо заживших. На голове – следы от применения электрошока. Множественные следы от уколов на левой руке…

Беглянка из какой-нибудь больницы, вполне возможно, даже подпольной по принудительному изъятию органов?

Но тогда на кой ляд у неё на груди выжжено какое-то замысловатое клеймо, а левая рука от пальцев до плеча покрыта вязью вырезанных прямо на коже символов?

– Эмм… Падре, отче или как вас там… – обратился я к стоящим рядом священникам, которые уже закончили давать показания полиции, но не торопились покидать место боя, о чём-то негромко переговариваясь между собой.

– Отец Энрико, – вежливо представился длинноволосый, а затем указал на своего хмурого спутника. – Отец Аксель. Мы представляем на Тортуге церковь Святых Апокалипсиса.

Это не простые католики или лютеране, а что-то вроде воинствующих сектантов, учитывая пистолеты, ножи и гранаты. Логично, да… Кто, кроме таких, может жить здесь?

– Никогда о такой не слышал, – признался Датч, глядя, как ходящие вокруг полицейские собирали трупы и оружие перед департаментом.

– Мы небольшая община, – улыбнулся священник. – И проповедуем слово Божье в основном в таких вот неспокойных местах.

– Отец Энрико, а где вы нашли эту девушку? – спросил я.

– Её обнаружил отец Аксель.

– Хммм?..

– Это было в порту, – хмуро произнёс громила в рясе. – Сегодня, часа в два пополудни. После проверки грузов гуманитарных возвращался я в обитель, когда встретил сию дщерь…

– Это похвально, брат мой, что вы не забываете помогать страждущим даже в этом грешном городе, – вдохновенно произнёс Энрико, доставая из-за пазухи пачку «Парламента» и зажигалку.

– Эта чертовка вылетела прямо мне под колёса и едва не отдала душу Господу, предварительно помяв мне капот, – поморщился Аксель. – В следующий раз она едва не отдала свою душу, когда я уже было собрался благословить её… с правой в челюсть. Но потом решил, что пусть ею занимаются стражи правосудия.