Он распахнул дверь пожарной лестницы и прошел по коридору к посту медсестер.

— Доктор Беккер, — сказала девушка, поднимая голову. — Вы сегодня раньше обычного.

— У меня появилось время. — Он улыбнулся. — Есть какие-нибудь изменения?

— После вашего последнего визита все по-прежнему, — ответила медсестра, но улыбнуться в ответ не сумела.

Слово «изменения» Беккер использовал вместо слова «смерть». Девушка не сразу поняла, что он хотел сказать.

— Ну, пожалуй, я пройдусь по палатам, — решил он. — Куда мне не следует заходить?

— В палату семь-двенадцать, мы проводим сеанс радиотерапии.

— Хорошо, я буду иметь это в виду, — пообещал Беккер.

Он оставил медсестру на прежнем месте — у нее была уйма бумажной работы — и для виду зашел в две палаты, прежде чем направиться к Сибил.

— Сибил? Ты не спишь? — Когда он вошел, ее глаза были закрыты, и она их не открыла, но он видел, что капельница подключена к вене. — Сибил?

Она не открывала глаз. Он бросил взгляд в коридор, подошел к постели, наклонился, прикоснулся кончиками пальцев к ее лбу, приподнял большим пальцем веко и пробормотал:

— Возвращайся. Возвращайся, где бы ты сейчас ни находилась…

У него за спиной работал телевизор, включенный на ТВ-3. Показывали спортивное шоу, где участники играли в чехарду. Он не обратил на экран особого внимания. Между тем Сибил открыла глаза, и ее взгляд заметался по палате.

— Нет-нет, на помощь рассчитывать не приходится, дорогая, — заворковал Беккер. — Больше никто не придет.

Беккер провел в больнице час. Он попал в поле зрения группы наблюдения, когда проходил через вестибюль.

— У него странный вид, — сказала одна из сотрудниц, обращаясь к своей сумочке. — Идет прямо на меня. — Она смотрела на Беккера, шагающего по тротуару мимо скамейки, на которой она читала «Консьюмер репортс».

— А что в нем такого? — спросил командир, пока сеть наблюдателей стягивалась вокруг Беккера.

— Я даже не знаю, — ответила она. — У него такой вид, словно он только что удачно занимался сексом.

— Ну, ты должна хорошо знать это выражение лица, — заметил Льюис, который обычно носил форму, но сейчас, как все, был в штатском.

— Помолчи, — проворчал старший группы. — Оставайся на своем месте и не спугни его. У нас пока неплохо получается.

Шагая через кампус, Беккер позволил себе исполнить джигу. Он все проделал быстро, почти бессознательно, но вовремя спохватился и быстро огляделся по сторонам.

— Что за черт? — спросила женщина-полицейский.

— Много ругаешься, — сказал Льюис.

— Заткнись, — прорычал шеф. — Я не знаю. Пожалуй, нужно заснять этого парня на видео. Я бы хотел иметь такую запись.

Они довели его до дома, где передали другой группе наблюдения. Льюис, любивший пошутить, вернулся в участок, где столкнулся с криминальным репортером восьмого канала.

— Что происходит, Льюис? — спросил журналист. — Есть что-нибудь интересное?

Полицейский энергично заработал челюстями — он любил жвачку. Склонив голову набок, он сделал значительное лицо.

— Ну да, мы без дела не сидим. История будь здоров, но я ничего не могу рассказать.

— Похоже, ты занимался наблюдением, — предположил репортер. — Ты даже одет как нормальный человек.

— Разве я что-то говорил о слежке? — усмехнулся Льюис.

Он любил поболтать с представителями прессы. Они не раз его цитировали. Журналист нахмурился.

— Ты работаешь над убийством Беккер?

Улыбка полицейского потускнела.

— Без комментариев. Мне нечего сказать.

— Я тебя не подведу, Льюис, — обещал репортер. — Но у вас где-то утечка, и ТВ-3 опять надрал нам задницу.

Льюис любил представителей прессы.

Андерсон бросил две папки с документами на стол Лукаса.

— Доклад группы наблюдения и протоколы допросов актеров из театра и друзей Армистед, — сказал он.

— Есть что-нибудь новое? — спросил Дэвенпорт.

Он сидел, откинувшись на спинку кресла и положив ноги на выдвижной ящик письменного стола. Большой переносной магнитофон, стоящий на полу, играл «Radar Love».

— Не слишком много, — ответил Андерсон, показав желтые зубы. Он уже давно стал компьютерным наркоманом полицейского управления, одевался как попало, но раньше был свирепым патрульным полицейским. — Большую часть времени Беккер провел в университете, своем кабинете и больнице.

— Ладно, я посмотрю, — зевнув, сказал Лукас. — Если в самое ближайшее время мы чего-нибудь не найдем…

— Я это уже слышал от Даниэля, — кивнул Андерсон. — Этот проклятый рейд на склады спас наши задницы, но сегодня выдался пустой день.

— Сколько телевизоров мы нашли?

— Сто сорок четыре штуки, двенадцать дюжин. Богатый улов. И еще тридцать видеомагнитофонов «хитачи», шесть весов для ванн «санбим», около тридцати здоровенных коробок туалетной бумаги «клинекс», некоторые из них подмокли, и одну коробку ребристых презервативов «лайф стайлз», про которые Терри сказал, что они предназначались для его личных нужд. Хочешь узнать, как они в деле?

— Кто?

— Ребристые резинки.

— Даже не знаю. Я пользуюсь всепогодными шинами[17]«Гудиар иглс».

Андерсон ушел, а Дэвенпорт взял отчет о слежке и пролистал его. Беккер танцевал джигу: Лукас сразу обратил на это внимание и вспомнил, как видел его в окне танцующим. Что он делал в больнице? Возможно, стоит проверить еще раз…

Больше ничего интересного Лукас в папках не нашел. Он отложил их в сторону и снова зевнул. Его приятно клонило в сон. Занятия любовью с Кэсси требовали больших затрат энергии. Интересно и необычно.

Он наблюдал за ней, сравнивал с Дженнифер, находил различия. Дженнифер была жесткой, на нее наложила свой отпечаток многолетняя репортерская работа. Лукас был таким же. Как почти все те, кто постоянно общается с разными людьми.

«Когда тебе слишком часто приходится сталкиваться с дерьмом, ты должен найти способ с этим жить, — однажды сказала ему Дженнифер. — Репортеры и полицейские вырабатывают защитную оболочку. Если ты способен посмеяться над безумным насильником, реагирующим на запах тела, и придумывать смешные прозвища, как это делают копы, то можно не воспринимать мерзость жизни всерьез».

«Да, правильно. Передай мне сигаретку», — ответил тогда Дэвенпорт.

«Вот видишь? Именно об этом я и говорю».