обрести покой в близости с другим человеком, что закончилась провалом, так же, как попытки некоторых мертвецов совместить существование «в лоне сакральной религии», но на границе с миром живых.

В большинстве залов прощания стоит удобный диван, а иногда и стулья. Пол застлан мягкими коврами, а свет приглушен. Часто зал украшают живыми цветами. Здесь нет мебели для умерших, потому что их ввозят в зал на каталке из холодильника – из переходной или оранжевой зоны. Только после пребывания на холоде выкатывают их ненадолго в уютную обстановку зала прощания.

Это очень резкий контраст. Люминесцентные лампы холодильника дают беспощадный свет – беспощадный как по отношению к покойникам, так и по отношению к живым (вспомните свое отражение в зеркалах, установленных в залитых ярким светом общественных туалетах – это кадр из фильма ужасов). Но этот свет помогает нам, сотрудникам морга видеть все изъяны тела умершего и исправить их, чтобы любящие их люди могли спокойно и умиротворенно на них смотреть. Мы не бальзамировщики, наша работа ограничивается реконструкцией тел. Мы не используем косметические средства и практически не прибегаем к инвазивным методам для сокрытия дефектов. Например, если рот покойного широко открыт, мы не сшиваем губы, а подкладываем под голову еще одну подушку, чтобы нижняя челюсть, упираясь в грудь, закрылась сама. Если это не помогает, то мы надеваем на умершего жесткий воротник – два треугольника с закругленными углами, соединенные между собой под тупым углом. Эти треугольники упираются своими основаниями в грудную клетку, а вершинами под нижнюю челюсть, поднимая ее. Телесный цвет треугольников делает их незаметными. Ноздри мы затыкаем марлевыми шариками, чтобы из ноздрей не вытекала жидкость. Никто не знает, как могут отнестись к этому друзья и родственники усопшего. Для того чтобы не открывались глаза, мы закладываем под веки узкие полоски марли. Да-да, я понимаю, что это звучит не очень приятно, но после прощания эти кусочки можно удалить, не причинив покойному никакого вреда. Кроме того, глаза трупа могут быть удалены для использования их роговицы и стекловидного тела для пересадок, и тогда бальзамировщики вставляют в глазницы пластиковые сферы, снабженные шипами, цепляющимися за веки изнутри и не дающие им открываться. Мы делаем все, что можем при наших ограниченных возможностях, и, в конечном счете, покойный выглядит «гармонично» в смерти, а мы не делаем ничего вечного и инвазивного. Таковы наши инструкции.

Зачем мы готовим трупы к прощанию, особенно, если учесть недостаток времени, оборудования и места? Иногда для того, чтобы можно было опознать труп до аутопсии – и это еще одна причина, по которой мы как можно меньше изменяем состояние лица умершего. Они должны быть знакомы тем, кто их опознает. Иногда родственники, друзья и супруги покойного хотят увидеть близкого им человека до того, как они займутся оформлением документов и перевозкой тела в похоронное бюро. Иногда мы не можем заставлять людей ждать до перевода в похоронное бюро, потому что без опознания и оформления соответствующих документов такой перевод, вообще, невозможен. Иногда же нам приходится дать людям справиться с потрясением от столкновения со смертью, особенно, если она оказалась внезапной.

В снятом в 1994 году фильме Квентина Тарантино «Криминальное чтиво», главные герои Винсент и Жюль обнаруживают кейс гангстера Марселлуса Уоллеса. Когда герои подбирают нужный цифровой код, и чемоданчик открывается, мы, зрители, видим только золотистый отблеск на лице Винсента, но не содержимое кейса. Это вызвало множество спекуляций на тему о том, что могло находиться внутри: золотой миллиард, портативная ядерная бомба, золотой костюм Элвиса Пресли или что-то еще. Наибольшей популярностью пользовалась гипотеза о том, что в кейсе лежала бессмертная душа Уоллеса, которую тот продал дьяволу, но захотел вернуть. Эту теорию обосновывали тем, что кейс открывался комбинацией «666», а весь фильм зрители, то и дело, слышали библейские цитаты из уст красноречивого наемного убийцы Жюля.

Я вспомнила физиономию Винсента однажды утром, когда открыла холодильную камеру в морге госпиталя Святого Мартина. Внутренность холодильника светилась мягким серебристым светом. Это было необычно, потому что холодильные камеры, в которых лежат трупы, изнутри не подсвечиваются. Это не бытовой холодильник, в котором горит свет, чтобы нам не приходилось в темноте шарить там руками в поисках куска колбасы. В холодильниках морга всегда темно. На мгновение я растерялась, моргая, смотрела на этот свет и лихорадочно соображала: «Что это – душа, покидающая тело? Ангел-хранитель? Это реально?» Присмотревшись, я поняла, что свет сочится из одного мешка. Я открыла его и обнаружила внутри включенный электрический фонарик, свет которого теперь, после открытия мешка, стал ярче и потерял всю свою призрачность. Кто-то просто положил фонарик в мешок с телом.

– Это еще что такое? – вдруг услышала я раздавшийся за моей спиной голос. Это была Рокси, наш техник – девушка с завидной фигуркой. Она вошла в холодильник вместе с практиканткой Кэти, которую собиралась поучить измерению роста покойников. Она увидела свет – не духовный, а вполне физический – и направилась ко мне, попутно попросив Кэти подать ей журнал регистрации трупов.

– Это фонарик, но я не понимаю, зачем он здесь, – ответила я, изо всех сил напрягая извилины и стараясь понять, зачем он здесь оказался. Учась профессии техника морга, мы изучаем погребальные обычаи разных религий, чтобы уважать и учитывать их при общении с родственниками усопших. Поэтому я постепенно все больше и больше узнавала о религиях и духовных практиках, и сама стала задаваться вопросами религии и поиска пути. Это стало органичной частью профессии. Как старшему технику мне было неудобно не знать ответы на подобные вопросы, которые я должна была разъяснять младшим коллегам, и я была очень рада, что у меня возникли кое-какие предположения.

– Кэти, в журнале не сказано, что этот человек был зороастрийцем?

Мне в голову пришло только два предположения о том, как мог попасть включенный фонарь в мешок с трупом, и зороастризм был одним из них.

– Здесь вообще ничего об этом не сказано, – ответила Кэти, – но почему ты об этом спрашиваешь?

Зороастризм зародился в древней Персии. Для этой религии характерны весьма причудливые ритуалы, связанные с покойниками – например, «башни молчания». Верующие зороастрийцы считают, что трупы не должны осквернять стихии, в особенности, таких священные, как земля и огонь, и, по традиции, в некоторых областях Индии, покойников не хоронят, а оставляют на открытом воздухе, чтобы их расклевали стервятники. Для этого покойников помещают на открытые площадки особых башен. По прошествии года от трупа оставались лишь выбеленные солнцем кости, которые переносили для окончательного упокоения в оссуарий,