— Может быть, вы мне тогда объясните, куда делись те ребята, с которыми у меня были разборки в баре? Кстати, то чудище из пруда, которое утаскивало людей, тоже как-то странно исчезло, когда я попытался воткнуть палку ему в глаз.

— Наверняка их исчезновение сопровождалось хлопком? — поинтересовался Кельнмиир.

Я наморщил лоб:

— Кажется, да… точно! Во всяком случае исчезновение чудища. А в баре был такой грохот…

— Тогда всё просто. Все эти чудовища вовсе не чудовища, а искусственные сущности. Создать одну такую сущность очень непросто, а вот разрушаются они запросто. Достаточно нарушить целостность структуры — уколоть ножом, сломать руку…

— Понятно! — обрадовался я.

— Но этот твой Колдун, судя по всему, явно очень неплох. Интересно, где он научился создавать искусственные сущности? И как он смог практически точно воссоздать обряд Посвящения?

— И всё-таки я посвящён во что-нибудь или нет? — отсмеявшись, спросил я.

— А Посвящение было настоящим или всё же пустым пшиком? — подхватил Кей.

Кельнмиир на некоторое время задумался.

— Вы видите отражение луны в воде, можно ли его назвать настоящей луной?

Кей почесал затылок.

— Можно копию картины назвать полноценной картиной, если она лишь списана с оригинала?

Теперь уже я почесал затылок.

— Но ведь, увидев отражение луны, ты будешь знать, как она выглядит на небе. И увидев копию картины, даже плохую, ты будешь иметь представление о том, что на оригинале. Тем не менее ты не сможешь почувствовать красоту настоящей луны и не сможешь увидеть всю гамму чувств, которые передал гениальный художник оригиналом картины. Так и Посвящение. Оно не было оригинальным Посвящением, но тем не менее что-то могло и дать. А Виктору, который к этому времени уже был связан с Вельхеором, это дало куда больше…

А потом догнало и ещё раз дало…

— …И каким-то образом улучшило связь Виктора с Вельхеором. А возможно, и не улучшило, а лишь ускорило медленный переход души Вельхеора в тело Виктора. Тут я уверенным в чём-либо быть не могу.

— Зато я могу, — первый раз за всё время перебил Ромиус. — После того как мы узнали, что Вельхеор это не Вельхеор, а Виктор, мы с Зикером вернулись в пограничные земли и пробрались в горящий замок Вельхеора под предлогом помощи в тушении пожара. Это, конечно, смотрелось странновато — два Ремесленника, помогающие тушить пожар в замке одного из самых злейших своих врагов, но политические интриги могут и не такое. Если вспомнить, что в советниках у Императора сейчас ходит один из родственников Кельнмиира… Но сейчас не об этом. Так вот, пока Зикер помогал в тушении пожара, я пробрался в кабинет Вельхеора и там нашёл остатки сгоревших записей. Судя по ним, Кею и Виктору я это уже рассказывал, Вельхеор переносил свою душу по частям в тело Виктора. Уж не знаю, каким образом, но ему это удавалось довольно легко и равномерно до тех пор, пока Виктор не прошёл это их Посвящение.

— Выходит, Посвящение, пусть и некорректное, упрочило связь с тёмной душой Вельхеора, и переселение пошло быстрее, — кивнул Кельнмиир. — С этим всё понятно. Теперь у нас есть ещё одна загадка — перстни.

— Какая же это загадка? — удивился Ромиус. — Неужели вы не узнали ученических перстней? По внешнему описанию и свойствам всё сходится.

— Это-то понятно, — отмахнулся Кельнмиир. — Но вот откуда они взялись в их мире? Есть лишь две вероятности: либо кто-то их создал в том мире, что невозможно, потому что техномагия такой сложности требует высокого развития Ремесла; либо они попали к вам из нашего мира, что так же невозможно, потому что перенос материи из мира в мир невозможен.

Я опять начал зевать, но едва услышал о перстнях, встрепенулся.

— А что это за ученические перстни?

Ромиус с трудом отвлёкся от размышлений и объяснил:

— Это перстни, которые у нас носят все дети примерно с шести до десяти лет. Они развивают способность использовать «маги» и управлять энергией. Зачем ребёнку целыми днями сидеть на занятиях, когда он может просто ходить в ученическом перстне и ежедневно, не осознавая этого, развивать свои способности? А когда развитие достигнет предела, который может выдержать перстень, он сам снимется. Соответственно, пока ребёнок этого уровня не достигнет, он его снять не сможет. Чем раньше ребёнок снимет этот перстень, тем больший вес он будет иметь среди своих сверстников. Сам не осознавая того, желанием быстрее снять перстень ребёнок помогает учебному процессу. Перстни придумал Великий Ремесленник, который, к сожалению, был убит на одной из войн. Было это… дай бог памяти… около четырёх сотен лет назад. До того, как этот Ремесленник создал перстни, дети ходили в специальные детские школы, в которых проводили долгое время в упражнениях на развитие внутреннего контроля и умение обращаться с энергией, причём занимало это лет восемь. А теперь требуется всего четыре года, чтобы научиться тому же самому, и всё благодаря этому Великому Ремесленнику. Жаль, что он умер приблизительно в возрасте Кея…

— Да, весёлый был парень, — согласился Кельнмиир. — Любил хорошие шутки и при этом был весьма умён.

Возникла короткая пауза.

— И этот перстень, надетый на тебя, так же сыграл роль катализатора, — наконец продолжил Ромиус.

— То есть я закончил вашу начальную школу? — удивился я.

— А толку? — усмехнулся Ромиус. — Ученические перстни лишь развивают способности, а не учат ими пользоваться…

— А зелёный перстень, а глаз на стене?! — перебил я.

— Какой глаз? — отвлечённо спросил Кельнмиир, явно размышляя о своём. — Ученические перстни всегда красные, потому что используют силы сферы огня. Они не могут быть зелёными.

Я растерялся.

— Я же рассказывал уже…

— Э-э-э, Виктор, да ты уже заговариваешься. Когда ты такое говорил? — повертел пальцем у виска Кей.

Такого я от них не ожидал. Никто почему-то не слушает меня, когда я говорю о зелёном глазе на стене. Даже внимания на него никто, кроме Ланы, не обратил. Да и она потом, как мне кажется, забыла об этом.

Поэтому я обиженно засопел, но больше спорить не стал.

Кельнмиир и вовсе меня не слушал, а продолжал рассуждать:

— Дальнейшие события объясняются довольно легко. Способности Вельхеора передавались достаточно быстро, но всё же были растянуты во времени. А проявлялись они лишь при соответствующих раздражителях. Реагировать на рефлексы тело Виктора ещё не могло, потому что для этого нужно полное слияние души и тела, то есть чтобы энергетические выбросы происходили вследствие физических раздражителей. Например, замахнись ты на меня сейчас, — и ещё до того, как ты поймёшь, в чём дело, ты будешь лежать на полу. Моё тело и душа будут работать вместе и реагировать на всё уже закреплёнными рефлексами. Собственно, как ты помнишь, Искусство и является искусством владения телом и рефлексами. Это программирование рефлексов и тела, чтобы использование энергии проходило без участия медлительного мозга. А поскольку твоё тело и душа Вельхеора ещё не были настолько связаны, твоё тело реагировало лишь на чувственные раздражители, свойственные Вельхеору. Злость, раздражение и любопытство — вот три чувства, которые движут Вельхеором. И именно на эти чувства, испытываемые тобой, уголки души, уже принадлежащие Вельхеору, и реагировали. Если это была злость, то у тебя увеличивалась сила и ловкость; если досада, то ты неожиданно начинал читать чужие мысли и даже влиять на них; если любопытство, то ты мог замедлять время. Хотя, конечно, всё это очень расплывчато, ведь обычно человек испытывает несколько чувств одновременно. Этакий коктейль из чувств, на который частицы души Вельхеора реагировали по-разному, в зависимости от ситуации. А уж умереть телу Виктора Вельхеор дать никак не мог и поэтому восстанавливал его снова и снова.