Я лихорадочно огляделась по сторонам. Убийца здесь – проверяет, все ли идет по плану. Но где же он?

В коридоре собралось слишком много народа, в разных костюмах, из разных квадрантов. И не важно, откуда родом была королева Кора: умирала правительница Квадары, и на всех лицах было одинаковое выражение ужаса.

Никто злорадно не потирал руки. Никто не выделялся из толпы.

Один лишь инспектор наблюдал за происходящим со стороны, переговариваясь по коммуникационной линии. Кого бы он ни вызывал, уже поздно.

Спотыкаясь, я попятилась назад. Органический костюм вдруг стал слишком тесным. Я остро ощутила, что я здесь лишняя.

Только вчера я ограбила обреченную на смерть королеву. Только вчера заходила в ее покои. А могла бы оставить записку, предупредить ее об угрозе. Это было бы правильно.

Мы с Варином поступили эгоистично. Надо было с самого начала рассказать обо всем дворцовой страже, пусть даже у нас не было улик.

Нет, это я эгоистка. Варин предлагал обратиться к стражникам, но я его не послушала. Я хотела только одного: раздобыть ГИДРу. Для отца. Для себя. Для того, чтобы искупить вину.

– Выпустите меня отсюда! – кричала королева Кора, барабаня по стеклу. Я отвернулась. Больше смотреть не могла.

Это было невыносимо.

Он здесь.

Хотя час, которого они оба ждали, еще не наступил – ведь вести из дворца принесет не он, – Арабелла поежилась от удовольствия.

Служанка доложила, что он в большой гостиной. Сбегая по лестнице, Арабелла прикидывала, что его сюда привело.

Вариантов развития событий было множество, но он всегда играл в ее планах особую роль. Он был ей необходим. Обычно люди не могут удерживать внимание на нескольких вещах сразу, но Арабелла попутно думала и о прошлом, и о настоящем, и о будущем. Нередко это выматывало.

Их познакомила его мать, подруга детства ее родной матери, навещавшая Арабеллу раз в несколько лет. Общество этой женщины Арабелле нравилось. Она часто рассказывала девочке о ее доброй, умной матери, которая якобы скончалась при родах. Как-то раз, когда Арабелле было десять, женщина привела с собой сына, но тот дулся, грубил и отказывался с ней играть.

Арабелла обозвала его портовой крысой. Однажды так о ком-то со «Свай» отозвалась ее приемная мать.

– Зато я знаю, откуда я, – огрызнулся он.

Его слова так поразили ее, что Арабелла притихла. Мысли вихрем закружились у нее в голове. Что он имел в виду? Она решила сменить тактику и вместо того, чтобы задирать мальчишку, с ним подружилась. Через несколько месяцев она получила ответ на свой вопрос.

Она – дочь торианской королевы.

Мальчик узнал это, когда копался в маминых вещах, оттачивая воровское мастерство. В одном запертом ящике он нашел письмо от королевы Маргариты, в котором та просила найти для ее дочери, Арабеллы, приемную семью, сохранив ее происхождение в тайне.

Арабелла пришла в ярость из-за того, что родная мать скрыла от нее правду, а мальчик предложил ей взять ситуацию в свои руки.

– Мечтай о большем, – сказал он. – Никогда не довольствуйся тем, что имеешь. Не спрашивай, а бери.

Тогда он был всего-навсего нескладным, угрюмым подростком, но от его взгляда не ускользало ничто. И взгляд этот часто останавливался на ней. Вырос он в очаровательного юношу с безупречными манерами и гардеробом с иголочки. Арабелла с нетерпением ждала каждой новой встречи – чтобы обсудить планы по свержению торианской королевы, а заодно увидеть его симпатичное лицо и услышать его мелодичный голос. Она обещала себе, что не отдаст сердце человеку с такой дурной славой, но со временем обещание позабылось: они стали любовниками, и распоряжаться своим сердцем она уже не могла.

Перед каждым свиданием Арабелла представляла, что наденет сама, во что будет одет он, о чем они будут беседовать. Обычно ей удавалось предсказать, как поведут себя люди, потому что она просчитывала сотни вариантов. Но с ним все было иначе. Он всегда удивлял ее, и это только подогревало интерес.

Она часто гадала, отвечает ли он ей взаимностью, и решила, что все-таки отвечает. Будь его чувства напускными, он бы давно ее бросил и не стал бы рисковать жизнью ради воплощения их планов.

У входа в гостиную ей пришла в голову новая мысль: он приехал, чтобы признаться ей в любви. Они договорились не встречаться, пока с королевами не будет покончено, но он не выдержал. У Арабеллы затряслись руки – не от страха, как это бывает у других, а от предвкушения. Она спрятала их в карманы юбки и вошла.

Не так уж важно, зачем он пришел. Главное – он принес новости.

Он стоял к ней спиной, неподалеку от камина, но отвернувшись от огня. Какая странная поза. Обычно он не прятал лица. Арабелла сгорала от любопытства.

– Скажи мне, – ее голос невольно сорвался на визг, – все уже сделано?

– Еще нет, – бросил он через плечо. – Но ждать осталось недолго. Думаю, со дня на день тебя вызовут во дворец.

Она провела пальцами по губам.

– Вот и славно. Все идет по плану.

Зачем же он пришел? У них был уговор встретиться во дворце.

– Не все, котик, – сказал он, поворачиваясь к ней лицом.

– Что у тебя с руками? – ахнула она.

Его руки были покрыты волдырями, а местами обуглились дочерна. Так вот почему он держался от камина подальше, хотя в доме было холодно. Арабелла не могла похвастаться крупным наследством, поэтому приходилось экономить. Но скоро все волнения останутся позади: она поселится во дворце, где для отопления используют солнечную энергию, и будет нежиться в тепле. Там она даже в разгар зимы сможет носить любимое платье – с короткими рукавами и глубоким…

– Это не сорвет наши планы, – сказал Макель, возвращая ее с небес на землю. – Но мне нужна твоя помощь.

Она воздела руки и поспешила к нему.

– Кто это с тобой сделал?

– Киралия. Не волнуйся, она свое получит. И очень скоро.

– Тебе, наверное, жутко больно!

Арабелла провела пальцами по его гладкому подбородку. Как его увечье повлияет на дальнейшее развитие событий? Захочет ли он теперь с ней спать? Перед его приходом она, как обычно, надела самое красивое белье.

Он помотал головой.

– Я принял сильные эонийские обезболивающие. Но… – он криво улыбнулся, – рука помощи мне не помешает.

Дрожащими пальцами он достал из кармана рулон бинтов. Арабелла кивнула и принялась осторожно обматывать его руки.

Вблизи они выглядели еще хуже – как обуглившиеся поленья. Такой ожог не заживет. Кожа – там, где она еще осталась, – пахла костром. Арабелле хотелось зажать нос и отвернуться, но, сделав над собой усилие, она закончила работу.