Единственное, что он понимал, так это то, что Иден пыталась раздразнить его до чертиков. Но он скорее провалится в преисподнюю, чем доставит ей такое удовольствие! Он уже, пожалуй, заслужил медаль за то, что терпеливо выслушивал весь этот вздор.

— Я никогда не удовлетворяюсь мерным течением жизни и, как ребенок, гоняющийся за радугой, стремлюсь к неизведанному. Ты очень скоро устал бы от моих бесконечных капризов и начал бы задавать себе вопрос, зачем связал со мной жизнь. Правда, Себастьян?

— Ты уверена?

Вцепившись в простыню, Себастьян ухитрился сохранить ровность тона. Иден специально воспользовалась его состоянием и нарочно завела этот разговор сейчас, когда он не в силах ей противостоять. Но он не станет выходить из себя и не даст ей ни малейшего повода подумать, что его так легко обвести вокруг пальца.

— Разумеется, — уверенно подтвердила Иден. — Через полгода, а возможно, и раньше, ты начнешь чувствовать себя несчастным, загнанным в ловушку. Пытаясь скрыть от меня свое разочарование, ты превратишь нашу жизнь в ложь, как… — Она замолчала, боясь погрузиться в запретные воспоминания, всегда готовые всплыть на поверхность. Почувствовав, как дрогнул ее голос, Себастьян впился в Иден внимательным взглядом. По ее лицу пробежала тень, но она изобразила еще одну милую улыбку. — Итак, в конечном итоге счастливое супружество рассыплется как дом, построенный на песке. Доверие и преданность исчезнут, и у нас не останется ничего общего. Откровенно признаваясь в своих недостатках, я забочусь только о тебе и пытаюсь избавить тебя от серой череды печальных лет. Когда ты наберешься сил, я искренне надеюсь…

Одним отчаянным рывком Себастьян сел, свесив с кровати голые ноги. Проклятие, он потратил столько энергии, чтобы сесть прямо, что совершенно обессилел!

— У меня хватит сил на всю нашу долгую жизнь, — задыхаясь и побелев как мел, прохрипел он.

— Тебе еще нельзя вставать! — Она в тревоге бросилась к нему. — Ты растревожишь рану, и все лечение пойдет прахом.

— Отойди, Иден. Я встану — или умру, пытаясь встать. — Голос Себастьяна дрожал так же, как его ноги.

— Я не для того столько времени не смыкала глаз, чтобы ты в конце концов свалился замертво. — Она подошла вплотную. — Я категорически запрещаю тебе покидать постель, пока ты не окрепнешь.

Стиснув зубы, Себастьян встал, но не простоял и секунды, как все вокруг него бешено завертелось. Инстинктивно он потянулся вперед, ища опору, и навалился всей тяжестью на Иден, тут же потерявшую равновесие. Она вскрикнула, он охнул, и оба растянулись на полу. Оказавшись прижатой к ковру, Иден боялась пошевелиться и тем самым причинить Себастьяну боль.

Но он чувствовал не боль, а странный прилив сил. Пожалуй, именно этого ему не хватало для выздоровления. Он ощущал под собой нежное женское тело, и вся его немощь забылась. Вот оно — чудодейственное лекарство! Хотя, надо признаться, и обещания Иден обвенчаться с ним «завтра» помогали ему дожить до следующего дня. В тот самый момент, когда его рот прижался к сладким, как мед, губам, в него влились тепло и энергия, которых так не хватало его ослабшему телу. В первый раз за неделю он понял, что живет. Обрадованный таким сюрпризом, он закрыл глаза и постарался до последней капли впитать в себя вкус Иден. Несмотря на предшествующий этому действу монолог, посвященный невозможности быть вместе, Иден ответила на поцелуй и ее руки скользнули по его плечам. Как, оказывается, недалеко седьмое небо!

— Боже, что здесь происходит?

В комнате нежданно материализовались доктор Кертис и пастор Милборн, за ними — фыркающий в кулак Талли и недоумевающие Бет и Питер.

— Себастьян, вам не следует вставать с постели, — отчитал его доктор Кертис.

— И определенно не следует ложиться на мисс… — Пастор Милборн покраснел и воздел глаза к небу. — Прости, Господи!

Протиснувшись вперед, Талли помог Себастьяну подняться и уложил его в кровать, а затем бросил лукавый взгляд на пылающее лицо Иден. Понимая, что кто-то должен разрядить ситуацию, он решил взять это на себя. Это дело надо было уладить еще много недель назад, и теперь уже нельзя медлить, а Иден и его светлость выскажут свое мнение Потом, решил Талли и, повернувшись к священнику, отвел его в сторону.

— Думаю, вам следует обвенчать их сейчас. Есть невеста, есть жених и куча свидетелей, а кроме этого ничего и не нужно.

— А оглашение… — попытался возразить пастор.

— У меня в кармане. — Талли достал бумаги, подготовленные им по просьбе Себастьяна.

— Да подождите хоть минуту! — воскликнула Иден.

— Нельзя, — решительно заявила Элизабет. — Каждый день ты обещаешь Себастьяну выйти за него замуж завтра. Сегодня самое последнее «завтра», Иден. Тем более ты уже скомпрометирована…

— Черт побери. Бет, и это после всего, что я для тебя сделала за эти годы! — возмутилась Иден.

— Пришла пора и мне сделать для тебя что-то, — отозвалась Бет тем жизнерадостным тоном, который явно позаимствовала у сестры. — Я буду замужней подружкой невесты, а Талли может стать шафером жениха.

Себастьян слабел на глазах, последние события отняли у него слишком много сил. К сожалению, целительное действие поцелуя оказалось недолговечным.

— Начинайте церемонию, быстро! — потребовал он.

— Вы слышали, что сказал его светлость? — Талли подтолкнул в бок ошеломленного священника.

— Но так не принято…

— Ухаживание тоже было неправильное, пусть такова будет и свадьба, — настаивал Талли.

— Мы собрались здесь для того… — Сделав глубокий вдох, пастор неохотно начал церемонию.

— Переходите к главному, — слабым голосом перебил его Себастьян. — Я долго не выдержу.

— Вы согласны взять в жены эту женщину? — поспешно спросил отец Милборн, с тревогой глядя в побелевшее лицо жениха.

— Да. — Себастьян опустился на подушки и закрыл глаза.

— Иден, вы согласны взять в мужья?..

— Если я возьму его в мужья, что я дальше буду с ним делать? — проворчала Иден. — Это ужасная ошибка! Все равно ничего хорошего из этого не выйдет… Ой! — Она взглянула на предательницу сестру, которая каблуком наступила ей на ногу.

— Соглашайся же! — нетерпеливо потребовала Бет.

— Будучи в здравом уме, я не могу… Ой! — Иден обвела взглядом всех присутствующих — поддержки ждать было неоткуда. Очевидно, она оставалась здесь единственным человеком, умудрившимся сохранить хоть каплю разума.

— Иден, скажи «да», — прошептал Себастьян, не открывая глаз. — Тогда, возможно, ты избавишься от меня завтра…

Иден совершила непростительную ошибку, обратив взор на это заострившееся лицо в ореоле спутанных иссиня-черных волос. Он был таким слабым, беспомощным и беззащитным, что у Иден защемило сердце, и она вымолвила слово, подсказанное ей душой, а не разумом, зная, что позже пожалеет об этом. Но сейчас, когда ее своевольное тело все еще трепетало от неожиданной близости, она не могла сказать ничего другого.