спины, но так отчетливо ощущала атмосферу стали и непоколебимости. Из-за чего возникало понимание — она не просто омега. Она та, кто кого угодно перед собой поставит на колени.

— Я принесла вам кофе, — я поставила поднос на столик. Алана даже не посмотрела на меня. Оказалось, что она читала какие-то документы.

Сделав несколько шагов назад, я села на диван.

— Пока вы ждете могу ли я развлечь вас одной историей? — спросила у нее. Я сделала глубокий вдох. От мамы исходил запах меда.

— Не стоит, — сухо сказала она, перелистывая страницу документов. — Вы можете идти.

— А если я пообещаю, что эта история вас заинтересует?

— Скорее, вы зря потратите мое время.

Я видела Алану лишь со спины, но ощутила, как стальная атмосфера исходящая от нее, усугубилась. Ей явно не нравилось то, что ее отвлекали и это прекрасно чувствовалось. То, что каждая ее секунда бесценна.

Но внезапно она сделала глубокий вдох. Оторвала взгляд от бумаг. Сделала еще вдох, а потом обернулась. Посмотрела на меня. Наши взгляды встретились и я ощутила себя жутко странно. Словно в груди затрепетало. А еще, создалось ощущение, что весь мир в этот момент рассыпался на части.

— Мы раньше виделись? — спросила она, скользя по мне медленным взглядом. У нее даже глаза были стальными.

— Возможно. Так вы дадите мне возможность заинтересовать вас историей?

Ее брови еле заметно свелись. Так, словно она намеревалась сию секунду отказать и не тратить свое время на всякую ерунду. Но все же она почему-то кивнула.

— У вас есть три минуты, — она захлопнула папку с документами и взяла чашку с кофе.

— Мне хватит и одной минуты. Эта история про одну девушку, которая родилась в счастливой семье. Мама, папа и пять братьев. Забегая наперед скажу, что эта семья была ей не родная. Ее перепутали с другой девочкой в роддоме — с настоящей дочерью этой пары.

— Как интересно, — сказала Алана, отпивая кофе. По голосу было ясно — ей не интересно, но почему-то она все так же неотрывно смотрела на меня.

— Это выяснилось, когда ей было десять лет. Она узнала, что родители ей не родители. Эта супружеская пара тут же нашла свою настоящую дочь. Оказалось, что все это время она была в детдоме. И ее оттуда забрали. Вернули в семью.

— Что же было с девочкой, которая не родная этой семье?

— Изначально ее отправили в детдом.

— Какая глупая история, — Алана поставила чашку на блюдце. — Те, кто воспитывал ребенка десять лет, никогда от него не откажутся. Если только речь не про отбросов общества.

— К сожалению, история умалчивает причину такого их поступка, но, возможно, на тот момент им было эмоционально тяжело из-за того, что их родная дочь десять лет провела в детдоме.

— И? Разве этот ребенок виноват, что их перепутали?

— Они позже забрали ее из детдома. Через год.

— И жили они долго и счастливо?

— К сожалению, нет.

— Не удивлена, — она опять отпила кофе.

— Почему же?

— Разве в том, что вы рассказываете есть счастливый конец?

— А вы бы его хотели?

— Я предпочитаю реалистичность. С таким началом счастливого конца быть не может. Разве что вы скажете, что эту супружескую пару отправили лечиться за то, что они обращаются с ребенком, как с блохастой собачонкой. То отдадут в приют, то заберут.

— Я не берусь судить эту супружескую пару.

— Я не вы.

— Вы любите судить?

— Да. Терпеть не могу никчемных людей.

— Вы их таковыми посчитали лишь из-за одного поступка?

— Мне достаточно. У вас осталась одна минута.

— Я почти закончила. И, не поверите, но по итогу эта девчонка очень даже счастлива. Когда ей было восемнадцать, она покинула тот дом и начала жизнь с нуля. Начала свое небольшое, но любимое дело. Нашла друзей. То есть, для нее счастливый конец есть. Для той супружеской пары тоже — ведь они остались в кругу своей семьи. Со своими детьми.

— Как мило. Это конец истории?

— Почти. Когда эта девушка только покинула дом, она решила поехать к своей биологической матери и узнала, что та таковой для нее не является. А поскольку женщина умирала, она вовсе рассказала этой девушке много интересного. Например, то, что у нее некогда была подруга детства и эта подруга с годами стала очень богатой женщиной, в то время, как эта женщина стала нищей. Между ними возникла огромная пропасть. А эта женщина жаждала такой же роскошной жизни, как и у своей подруги. Вот только, не получалось. Пропасть становилась лишь больше, пока не оказалось, что они обе забеременели и, более того, должны были родить в один день. Так эта женщина решила поменять детей.

— Поменять своего ребенка на ребенка своей подруги? Зачем?

— Чтобы ее дочь жила в роскоши. И она попыталась подменить детей, но не получилось. Во всяком случае, не так как хотелось. Дочь этой подруги отправилась к той супружеской паре, их дочь к этой женщине, а ее дочь к той подруге. Вот только, девочка была слаба и умерла. То есть, подруга этой женщины решила, что ее дочь умерла, но на самом деле все было не так. Ее дочь была жива и находилась у той супружеской пары.

Я заметила, как ладони Аланы сжались при словах «девочка была слаба и умерла». Но лишь на мгновение. Так, словно она не привыкла выказывать эмоции.

— Ваш рассказ теряет реализм. И ваше время вышло.

— Не хотите дослушать до конца?

— Я уже сказала, что в историях предпочитаю правдоподобность. Ваш рассказ выходит за грани фантастики, — Алана открыла папку с документами.

— Думаете, что такого в реальности не может случиться?

— Возможно все, что угодно, но не такое.

— Девушка, о которой я рассказывала — это я. Изначально я оказалась в семье Диланов. Своей биологической матерью я считала Норму Емвер.

Стоило мне произнести это имя, как Алана изменилась в лице и, приподняв брови, впилась в меня взглядом. Столько всего я увидела в ее стальных глазах. Того, что они, казалось, выказывать не могли.

И она была умной женщиной. Судя по всему, уже сейчас начинала догадываться, но я все равно произнесла:

— Но по итогу оказалось, что моя биологическая мать это вы.

Глава 32 Семья

В комнате повисла тишина. Глубокая. Тяжелая и всепоглощающая. Так, словно время тут вовсе замерло и лишь издалека еле уловимо слышались разговоры, шорох, шум. Все, что ясно давало понять — за пределами этой комнаты время продолжало свое течение, а мир все так же шел