Свежий ветер летел над волноломом и взбирался по травянистому склону к стенам замка Далгат. Кристофер Фокс стоял на скале над морем. Он сделал глубокий вдох. На нем был его лучший дублет – точнее, единственный. На дублете не хватало пуговицы, а на манжете имелось крошечное пятнышко крови. Крови Шервуда Стоу. Он стоял всего в нескольких футах от того места, где был убит Шервуд – где в него попал арбалетный болт. Кристофер не знал, погиб ли художник от удара или пережил выстрел и падение со скалы и утонул в море. Его это не слишком занимало. Кристофер не верил в мстительных духов. Иначе не стал бы возвращаться на место своего, вернее Ноксова, преступления. Высокая скала над ревущим морем – отличная возможность отомстить для гневного призрака. Хотя Кристофера это не тревожило, такая мысль все же закралась ему в голову. И это свидетельствовало о его уверенности.

Через несколько часов его жизнь навсегда изменится. Он пришел на обрыв пораньше, чтобы проветриться. Не помогло. Слова никуда не делись. Кристофер уснул под неприятную мантру:

Не задень ведро с молоком!

Фраза возникла, когда он лежал без сна. Отец и мать Кристофера часто использовали ее, словно были потомственными молочными фермерами и могли лишиться дохода из-за неуклюжести.

Стоя на краю обрыва и глядя в чистое небо над морем, Кристофер пытался отогнать мысли о семье, особенно об отце. Это были обрывки прежней, незначительной жизни. Он представил, будто швыряет воспоминания вниз и смотрит, как они тонут в волнах.

Если бы это было так просто.

Конюшня отлично подходила для Уэллса, Нокса и Пейна, однако он не мог назначить там встречу епископу Парнеллу – и не мог рисковать, встретившись с ним в более людном месте. Вскоре появился Парнелл. Он шагал сквозь высокую траву, длинная накидка и края столы развевались на ветру. Одной рукой епископ придерживал высокую шляпу, а в другой держал посох. Его лицо было сердитым. Кристофер ожидал выговора за выбор места встречи, но епископ лишь стукнул посохом о землю, огляделся – уделив особое внимание глухим стенам над головой – и кивнул.

– Это твой последний шанс, Кристофер, – сказал он. – Я устал от твоих жалких попыток справиться с этой работой. Понимаешь? Церковь не может поддерживать неудачников.

Если таким способом он хотел приветствовать вступление Кристофера в число прихожан, ему недоставало веры, а для священника это был тревожный знак.

– Я взял тебя под свое крыло, выплатил твои долги, накормил, одел и защитил. Пришла пора отблагодарить меня, вознаградить за мою доброту. Не справишься – и я от тебя отрекусь. Ты это понимаешь?

Надо полагать, пряники у епископа закончились.

Епископ поднял руку, словно желая благословить его, но вместо этого провозгласил:

– Ты опозорил своего отца и короля. Опозорил все человечество. Ты ни на что не годен.

Кристофер скрипнул зубами.

Отца? Само собой. Короля? Возможно. Но все человечество?

Теперь он сообразил, зачем требовалась эта встреча: ее целью был контроль. Накануне возвышения Кристофера епископ желал позаботиться о том, чтобы будущий граф знал свое место.

Во всем была виновата Мелани де Бурк. Он купил ее в имении Хилдебрандов за небольшое состояние, которого у него не было, и собирался отдать долг из выигрыша на летних скачках. Животное оказалось своенравным, капризным и упрямым. Сколько он ни нахлестывал кобылу, она отказывалась скакать во всю прыть и в конце концов вообще остановилась. В стойле опять укусила его, и Кристофер разозлился.

Он не собирался убивать ее. Лишь хотел проучить клячу. Однако урок зашел слишком далеко, и Кристофер остался с окровавленным мечом и огромным долгом. Он не мог вернуть лошадь. Отец не захотел помогать и воспользовался случившимся, чтобы отказаться от сына. От короля, несмотря на родственные связи, помощи было еще меньше. Кристофера собирались отправить в Манзант, и он по-настоящему испугался – впервые в жизни с тех пор, как на него напали пчелы. Вскоре в его жизни появилась церковь. Она оплатила один долг, но привнесла другой.

– Надеюсь, все это позади, и тебя ждут новые возможности. Однако у церкви есть политика, – сообщил епископ. – Человек добивается положения исключительно благодаря своим способностям. Ты должен сам этого добиться. Я выкупил тебя ради Господа нашего Новрона. Победишь в схватке – убьешь Нису Далгат, не замарав рук, – и церковь примет твою сторону и настоит на том, чтобы Винсент сделал тебя графом Далгат. Проиграешь – и я от тебя отрекусь.

– Мой план сработает.

– Последние три не сработали, – возразил епископ.

В его словах звучали гнев, заносчивая злоба, что часто приходит с возрастом. И хотя Парнеллу перевалило за пятьдесят, для епископа он был молод. Большинство высокопоставленных священнослужителей жили долго, что добавляло весомости их утверждениям, будто они любимчики Новрона.

– Церковь не привыкла к неудачам. Я потратил годы – десятилетия, – создавая мнения и манипулируя отдельными людьми здесь и в других провинциях Маранона. Терпеливо направлял это королевство, чтобы подготовить его к возвращению наследника Новрона. Преуспеешь – станешь частью этого будущего. А теперь скажи, кто будет стрелять?

– Нокс нашел одного человека – Шервина Джереми. Он вяжет сети в деревушке Ржаная, в нескольких милях по побережью. Не слишком умен, но у него острый глаз и крепкие руки.

– Ты считаешь, он справится с задачей?

– Мы тренировались, – ответил Кристофер. – Девять из десяти выстрелов оказались смертельными, стреляет он быстро. По выстрелу в полминуты. Если промахнется, то сможет попытаться еще раз, прежде чем сбежать. Далеко он не уйдет. Нокс убьет его при задержании.

– А если Нокс не справится, и убийцу поймают? Что он скажет?

– Его нанял Ройс Мельборн, человек, который и придумал этот план. Также может заявить, что убил леди Далгат, потому что она демон.

– С чего бы?

– Он местный, верит в привидения, упырей, фей и ведьм. Эта ерунда сделает его слова еще менее правдоподобными.

– Очень хорошо, – кивнул Парнелл, придерживая шляпу рукой. – Поглядим, сочтет ли Лорд Новрон тебя достойным власти, Кристофер. Его суждение и есть настоящее испытание. Ты станешь графом или бродягой, которого арестуют или убьют.

Епископ развернулся и поплыл назад по травяному морю.

Кристофер ненадолго задержался, глядя за край скалы и осознавая, пусть всего лишь на мгновение, что Новрону на него наплевать.

* * *

Двор замка Далгат, обычно представлявший собой лужайку, утоптанную площадку и сад в окружении ветхих каменных стен, преобразился. Все, что можно, убрали, в том числе коптильню, курятник, сарай садовника, наковальню и верстак кузнеца, а также большую часть кустов азалии. Кристофер не имел представления, куда это все делось. Плотники возвели из светлой, свежей древесины помост, над ним развевались сине-белые флаги и вымпелы. На помосте расставили кресла, смотревшиеся неуместно на фоне необработанного дерева. Большое кресло из парадного зала, в котором сидел во время обедов покойный граф, стояло в середине. Сегодня его займет король. Справа – кресло поменьше и изящнее. Оно предназначалось виновнице торжества, Нисе Далгат. Кресло слева было для епископа Парнелла. Даже королю Винсенту не хотелось оскорблять церковь при таком скоплении людей.