Первый документ помечен числом 11 июля несчастного 1348 года — года великой черной чумы. Это был тайный отчет, присланный в Авиньон верховным инквизитором Томасом Ландегаардом. Этот инквизитор получил от папы Климента VI поручение расследовать дело об убийстве монахинь ордена затворниц, которые были зарезаны в разгар эпидемии в укрепленном монастыре Богородицы, который стоит на горе Сервин над швейцарской деревней Церматт.

Ландегаард докладывал, что в ночь с 14 на 15 января 1348 года всадники-бродяги напали на эту общину монахинь, жившую в горной глуши, пытали всех этих несчастных женщин, а потом распороли им животы. Выжила лишь одна монахиня — старуха затворница, которая сумела убежать и унесла с собой очень древнюю книгу — Евангелие от Сатаны.

Глаза Паркс округлились от изумления. Если верить инквизитору, всадники перерезали монахинь с горы Сервин именно для того, чтобы найти Евангелие от Сатаны. И эту же самую книгу пытался добыть Калеб, убивая затворниц во время своей кровавой прогулки через Африку, а потом по Соединенным Штатам. Те же преступления повторились через семьсот лет.

Мария дочитывает этот документ. В ту январскую ночь 1348 года выжившая затворница исчезла. Она, конечно, шла вдоль гребней гор и пересекла границу Италии: инквизитор утверждал, что ее следы теряются в этом направлении и что никто не знает, что стало с таинственным евангелием, которое она несла с собой.

Второй документ был тоже подписан Ландегаардом и помечен датой 15 августа 1348 года и привезен гонцом на коне из города Больцано. К этому времени инквизитор уже четыре недели шел по следу затворницы вдоль горных хребтов. И это был старый след, оставленный шесть месяцев назад. Как она смогла пережить эту ужасную жестокую зиму 1348 года, когда ледяные ветры разносили испарения великой черной чумы? Этого Ландегаард не знал.

Ответ на вопрос нашелся чуть дальше: Ландегаард объяснил, что затворница находила убежище в монашеских общинах по другую сторону Альп — в укрепленном монастыре монахинь ордена Марии в Понте-Леоне, в монастыре монахов-траппистов в Верхнем Маканьо, стены которого возвышаются над холодными как лед водами Лаго-Маджоре, в монастыре Пресвятой Девы в Карванье над озером Комо. Потом она находила приют в кармелитском монастыре в Пиа-Сан-Джакомо, в монастырях на горе Чима ди Россо и в Матинсбрюкке на тирольской границе. Эти монастыри, и мужские и женские, по очереди становились жертвами нападения вскоре после ухода беглянки, которой дали защиту. Монахов или монахинь пытали, а затем распинали на крестах. Вот какие мрачные открытия сделал Ландегаард за эти бесконечные недели, когда он шел по следу затворницы. Это значит, что всадники-бродяги прошли по ее следу раньше инквизитора.

Нет! Когда читаешь его ужасные рассказы, становится понятно, что за шесть месяцев до него по следу старой монахини пошел некто другой. Убийца-одиночка, хищник, который тайком пробирался внутрь монастырских стен и ночь за ночью убивал обитателей или обитательниц монастыря. Монах — или, скорее, кто-то неназываемый по имени, кто прикрылся святой рясой. Паркс возвращается на несколько строк назад, чтобы убедиться, что слова, которые она только что прочла, — не плод ее воображения. Да, там сказано «монах».

Последние абзацы доклада Ландегаарда стерлись так, что линии букв были почти не видны среди волокон бумаги. Из того, что Марии удалось прочесть, она поняла, что следы затворницы потерялись снова. На этот раз она исчезла в Доломитовых Альпах, посреди большого леса из черных сосен, окружавшего старый монастырь, где жили монахини ордена августинок. Туда Ландегаард и направлялся. Паркс откладывает пергамент в сторону и берется за следующий.

Это письмо от 3 сентября 1348 года — третий отчет инквизитора Томаса Ландегаарда. Почерк мелкий и выдает его тревогу. Паркс шепотом читает этот документ.

Увы, Ваше Святейшество, прошло так много дней с тех пор, как я выехал из Авиньона. Остается уже очень мало дней и еще меньше ночей до заката этого мучительного года.

Что я могу сказать Вам без слез об опустевших краях, через которые мы проезжаем? Повсюду великая черная чума окутала мраком наши города, и в них остались лишь камни и тишина. После себя она оставляет такой ужасный смрад, что моряки уверяют, будто чувствуют ее дыхание даже в Пирее.

Говорят, что теперь чума охватывает север Европы и опустошила Париж. Сейчас она, должно быть, движется к Гамбургу и к укреплениям Неймегена.

Боже всемогущий! Что же тогда стало с Авиньоном и Римом?! Они так близко к местам, где началась эта эпидемия. А еще накануне моего отъезда говорили, что болезнь отступит перед мазями старух и дымом сжигаемых пряностей!

Ваше Святейшество, освещает ли еще Ваша мудрость, подобно маяку, Священный Дворец? Или голуби, которые должны приносить Вам мои послания, летают теперь над одними развалинами?

Шуршит бумага. Паркс переходит к следующему пергаменту.

Что касается расследования, которое мы проводим от Вашего имени, я могу сообщить Вам, что след затворницы обрывается в монастыре августинок, о котором я писал в своем последнем докладе, присланном из Больцано.

Чтобы добраться до этих отдаленных мест, мы много часов подряд скакали в тишине по лесу. Чаща была такой густой, что копыта наших лошадей не производили никакого шума. Только по вою волков и звучавшему вдали карканью ворон мы в конце концов нашли дорогу и выехали на большую поляну, в центре которой поднимались стены монастыря.

Увидев стаи стервятников, которые, словно облака, кружили над зубцами этих укреплений, мы поняли, что за стенами монастыря поселилась смерть.

В тишине мы протрубили в рог, чтобы сообщить о своем приезде тем, кто мог выжить. Потом мы сломали балки и взломали ворота. После этого нам понадобилось вонзить шпоры в бока наших лошадей, которые били копытами о землю и фыркали, словно ощущали присутствие какой-то злой силы.

Как мы и опасались, никто не вышел нам навстречу среди этих безлюдных стен. Тогда мы обыскали монастырь.

Мы прошли темными коридорами, крича Ваше имя на латыни, и открыли двери всех келий. В кельях мы обнаружили старые лужи крови на полу и человеческие останки.

Таким путем мы вышли на монастырское кладбище, где обнаружили четырнадцать свежих могил, из которых тринадцать, видимо, были осквернены.

Мы открыли четырнадцатую могилу, которая оставалась нетронутой, и в этой могиле нашли наконец затворницу из Сервина. Но не нашли никаких следов проклятого евангелия, которое она унесла с собой. Ища его, мы обшарили все здание и перевернули все в библиотеке, но безуспешно.

Верх следующего документа, видимо, порыжел от огня: жар так высушил чернила, что две первые фразы было почти невозможно прочесть. Марии все же удалось разобрать слова горе и ужас. Дальше было продолжение рассказа.