— Где он теперь?

— В морге больницы Либерти-Холл в Бостоне.

Мать Абигайль резко выпрямилась и застыла в своем кресле, словно сквозь нее прошел электрический заряд.

— О господи! Вы хотите сказать мне, что не кремировали его?

— Мы должны были это сделать?

— Да. Иначе это возвращается. Мы считаем, что оно умерло, но оно возвращается.

— Что возвращается, матушка?

У старой монахини начинается приступ кашля, и она старается заглушить его, закрыв рот ладонью. Когда настоятельница снова начинает говорить, Паркс замечает хриплую ноту в ее голосе. Этот свист рождается в бронхах: мать Абигайль больна эмфиземой.

— Специальный агент Мария Паркс, будьте добры назвать мне точно причину, по которой вы находитесь среди нас.

— Мне нужно просмотреть книги, над которыми ваша затворница работала в последнее время перед тем, как была убита. Я убеждена, что ключ к преступлениям находится в библиотеке вашего монастыря.

— Вы явно ничего не знаете об опасности, которая вам угрожает.

— Это означает «нет»?

— Это означает, что вам нужно было бы учиться самое меньшее тридцать лет, чтобы что-нибудь понять в этих сочинениях.

— Вы слышали когда-либо о Ворах Душ?

Мать Абигайль сжимается в своем кресле, и ее голос внезапно начинает дрожать от ужаса.

— Дитя мое, некоторые слова неблагоразумно произносить среди ночи.

— Может быть, хватит говорить глупости, матушка? Сейчас уже не Средние века, и все знают, что Бог умер в ту секунду, когда Нейл Армстронг ступил на Луну.

— Кто это — Армстронг?

— Не обращайте внимания. Это я виновата, что не сумела говорить так, чтобы вы меня поняли. Я здесь не для того, чтобы праздновать Хеллоуин или учиться летать на метле, а для того, чтобы расследовать убийство одной из монахинь вашей общины. Одно из длинного списка злодеяний убийцы, который, если верить выводам четырех монахинь, пропавших в Геттисберге, путешествует из века в век и истребляет затворниц, словно нанизывает бусины на нитку. Поэтому выберите одно из двух: или вы откроете мне вашу библиотеку, или я буду вынуждена вернуться с ордером на обыск и грузовиками, и все хранящиеся у вас сочинения сатанистов будут вывезены в Денвер, в хранилища ФБР.

Ни слова в ответ. В глазах настоятельницы вспыхивает огонь ненависти, и Паркс это замечает. Если затворницы такие сумасшедшие, как ей говорили, этими словами она подписала себе смертный приговор.

— Специальный агент Мария Паркс, только христианское милосердие обязывает меня предложить вам гостеприимство моего ордена на время бури. Монахиня, которая привела вас сюда, сейчас отведет вас в келью, где жила наша убитая сестра. Это единственная келья, которая сейчас свободна. Больше я ничем не могу помочь вам в вашем расследовании и настоятельно советую вам не выходить из кельи, пока не утихнет ветер и не перестанет падать снег. Эти места небезопасны для тех, кто не верит в Бога.

— Это угроза?

— Нет, рекомендация. Как только буря прекратится, вы должны немедленно покинуть монастырь. И прошу вас не нарушать благочестивой сосредоточенности моих затворниц.

— Матушка! Никто не защищен от убийцы, который лишил жизни вашу монахиню. Если это действует секта и если она угрожает вам, то можете быть уверены — они вернутся и не ваши молитвы их остановят.

— А вы всерьез считаете, что их остановит ваш пистолет или ваш значок?

— Я этого не сказала.

Рот старой монахини искривился от гнева. Она выпрямилась в своем кресле, и ее голос наполнил темноту.

— Специальный агент Паркс! Церковь — очень древнее учреждение, у которого есть очень много секретов и тайн. Больше двадцати столетий мы ведем человечество по темной дороге его судьбы. Мы пережили ереси и гибель империй. С начала времен святые в наших монастырях и аббатствах, стоя на коленях, отгоняют Зверя молитвой. Мы видели, как угасли миллиарды душ, мы знали чуму, холеру, Крестовые походы и тысячу лет войны. Неужели вы действительно думаете, что можете одна отвести ту угрозу, которая приближается?

— Я могу помочь вам, матушка.

— Дитя мое, это может сделать только Бог.

* * *

Мария, сама того не замечая, сделала несколько шагов назад, отступая под криками матери Абигайль.

Дверь кабинета со скрипом открывается. Мария готовится идти за затворницей, но настоятельница монастыря внезапно спросила:

— Вы верите в ауры?

Паркс медленно оборачивается:

— Во что?

— В ауры. Это цвета души, которые выходят за пределы тела и окружают его. Они имеют вид спектрального сияния. Вокруг вас я вижу синий и черный цвета.

— И что это значит?

— Это значит, специальный агент Мария Паркс, что вы скоро умрете.

— Я оставляю вам факел и связку свечей. Пользуйтесь ими очень экономно, собирайте капли воска и складывайте в очаге, потому что у вас не будет никакого другого света.

Паркс останавливается на пороге, вдыхает гнилой воздух кельи, потом поворачивается к монахине и спрашивает:

— А как же вы?

— Что — я?

— Как вы сами найдете дорогу обратно?

— Об этом не волнуйтесь. Сейчас ложитесь спать. Я вернусь после рассвета.

Старая монахиня закрывает дверь. Щелкает замок, который она запирает на два оборота. Когда шуршание ее сандалий затихает вдали, Паркс слышит далекий жалобный звук. Она вздрагивает и застывает на месте: это крик человека. Чьи-то вопли проникают сюда сквозь стены.

Мария закрывает глаза. Нельзя поддаваться панике, особенно сейчас, среди ночи! Тем более в монастыре у сумасшедших старух на высоте две тысячи пятьсот метров над уровнем неизвестно чего. Мария заставляет себя улыбнуться. Это просто вой ветра, который бушует снаружи. Идя за монахиней от кабинета матери Абигайль на первом этаже, она поднялась на семьдесят две ступеньки по винтовой лестнице. Значит, сейчас она находится где-то между третьим и пятым этажом в фасадной части здания — той, по которой ударяет буря. Порывы ветра не встречают никаких препятствий на пути и всей своей силой обрушиваются на монастырь, как на мостик корабля. Слушая, как бушуют стихии, молодая женщина чувствует себя почти так же одиноко, как когда-то в плену у комы. Тишина внутри и далекие стоны внешнего мира снаружи.

На поверхности факела вспыхивает комок воска. От него разлетаются огненные искры и, треща, падают на пол. Мария давит их подошвой. Потом она поднимает над головой руку с факелом и осматривает место, которое станет ее убежищем до конца бури.

Стены из гранитных блоков, покрытые белой штукатуркой. В них встроены расположенные в ряд железные вешалки. На полу нарисован костыльный крест[2]шафранного и золотистого цветов — символ ордена затворниц. Паркс останавливается в центре этого знака. В дальнем конце кельи она видит соломенный тюфяк и над ним календарь на стене, а рядом ночной столик, на котором лежит стопка покрытых пылью книг. Слева каменный блок, вмурованный в стену, — замена письменного стола и деревянный табурет перед ним. В правом углу широкий таз, эмаль которого давно потрескалась, и маленький кувшин для воды, тоже очень старый. Это вместо ванной комнаты. Над ними зеркало, покрытое ржавыми пятнами. В нем отражается распятие, висящее на противоположной стене. Эту картину дополняет металлический шкаф — серый и холодный.