Как бы мне ни хотелось провести остаток дня – черт, да всю оставшуюся жизнь, – обсуждая утрату, которую я понесла с распадом One Direction, приходится идти дальше. Опаздывать нельзя. Клянусь, с каждой встречей Своложаба выглядит все более высокомерным. Как будто он каждый вечер приходит домой и продумывает, как бы заставить меня почувствовать себя собачьей какашкой под его ботинком.

Сегодня он в своем репертуаре. Не успела я присесть в кресло для посетителей, как он снисходительно спрашивает, как прошла игра в гольф между моим отцом и деканом Прескоттом в прошлые выходные.

– Должно быть, здорово слетать на денек во Флориду, чтобы поиграть, – произносит он без явного сарказма, но глаза его выдают.

Сдержанно отвечаю, что не слежу за графиком отцовских игр или поездок, и возвращаюсь к отчету об успехах в усвоении каждого предмета.

Когда речь заходит о лекциях по истории костюма, Своложаба откидывается на спинку бархатного кресла и спрашивает:

– Как тебе профессор Лори? Знаешь ли, ему делали заманчивые предложения по работе и другие отделения Лиги Плюща, но он выбрал Брайар отчасти благодаря мне.

– Благодаря вам, – повторяю я, надеясь, что скептицизм не отразится на лице.

– Моя мама училась в Коллегиальной школе Северного Лондона вместе с Анной Винтур. Кто бы мог подумать, правда? – Его фальшивый акцент становится более заметным, по крайней мере, я все еще считаю его фальшивкой. Мой отец так и не перезвонил с информацией о месте рождения Своложабы.

– Кто бы мог подумать, – говорю я со слабой улыбкой.

– Так или иначе, они продолжали общаться все эти годы. В прошлом году Анна пришла на мамин день рождения. Эрик был с ней за компанию, и я убедил его, что такому известному человеку лучше всего подойдет Брайар.

– Классно. – Я честно не могу придумать, что еще сказать.

– Полагаю, тебе нравится его предмет?

– Конечно. Все нормально.

– Нормально и только? – Он наклоняет голову. – Судя по отзывам, которые мы до сих пор получали, предмет имеет оглушительный успех у студентов.

– Сами лекции интересные, – я начинаю сомневаться, продолжать ли дальше.

Может, стоит рассказать о подмигивании. И прикосновениях. О пожатии плеча, поглаживании руки. О том, как трогал пальцами мой затылок.

Но мистер Ричмонд уже меня недолюбливает, и я не уверена, как он отреагирует.

Расскажи ему.

Мамин голос звучит в голове, убеждая признаться. Я знаю, что она бы посоветовала. Мама никогда ничего не скрывает.

– Мне нравится сам предмет, – продолжаю я и останавливаюсь, чтобы сделать глубокий вдох. – Но… Профессор Лори… – Торопливо выдыхаю. – Если честно, он немного странный.

– Странный? – прищуривается Ричмонд.

– Да. – Во рту внезапно пересохло, а ладони взмокли. Я вытираю их о джинсы. – Он часто касается моей руки, моих плеч и задерживает взгляд чуть дольше, чем следует…

– Тебе, должно быть, показалось, – перебивает меня Ричмонд. – Эрик – дружелюбный малый. Это одна из причин, почему все его обожают.

– Поначалу я тоже так решила, – закусываю губу я, – что он просто проявляет дружелюбие. Но, думаю, здесь что-то другое. Мне не нравится, как он прикасается ко мне. Я нахожу это неуместным…

– Саммер, – перебивает заместитель декана.

– Да?

– Я уверен, что, как привлекательная девушка, ты привыкла, что тобой восхищаются. Возможно, достаточно часто, чтобы сложилось мнение, что когда кто-то ведет себя дружелюбно или уделяет тебе дополнительное внимание, виной тому скрытое обожание или сексуальный подтекст…

От изумления у меня отвисает челюсть.

– Однако я уверен, что ты неверно истолковала сигналы, которые, по твоему мнению, посылает профессор Лори. – Он подается вперед и переплетает пальцы рук на столе. – Ты понимаешь, что подобные заявления могут серьезно навредить и потенциально разрушить чью-то карьеру?

Мои ладони больше не влажные. Они совершенно сухие, и я сжимаю их в кулаки и держу на коленях.

– Я не пытаюсь разрушить чью-то карьеру. Я…

– Хочешь подать официальную жалобу? Если так, мы можем завести дело прямо сейчас. Однако ты должна понимать, что процесс может оказаться длительным и трудным для всех вовлеченных сторон.

– Я… Кхм… – Мои глаза печет.

– Саммер, – он нетерпеливо морщит лоб, – ты будешь подавать официальную жалобу на профессора Лори?

После долгой паузы я отвечаю:

– Нет.

– Понимаю, – Ричмонд поднимается из кресла. – Ладно, дай мне знать, если передумаешь. До тех пор я советую тебе дважды подумать, прежде чем разбрасываться обвинениями.

– Я не разбрасывалась обвинениями, – возражаю я. – Вы спросили, что я о нем думаю, и я ответила, что он меня смущает.

– Увидимся на следующей неделе, Саммер. Позволь мне проводить тебя, – обходит стол Ричмонд.

* * *

Весь оставшийся день я переживаю, что Своложаба не воспринимает меня всерьез. Но в то же время начинаю в себе сомневаться. Прокрутив в голове еще раз свое объяснение перед Ричмондом, понимаю, что оно звучало неубедительно.

«Он часто касается руки, плеч и задерживает взгляд чуть дольше, чем следует».

Это еще не свидетельствует о «совершенно недопустимом поведении». Чем больше размышляю над этим, тем больше склоняюсь к тому, что, возможно, первое впечатление меня не обмануло, и он просто очень милый. Факт, что Ричмонд прямо назвал Лори «дружелюбным малым», лишь добавляет очков в пользу этой версии. Если поведение Лори не вызывает подозрений у заместителя декана, то, может, и мне не стоит беспокоиться?

Ох. Я правда не знаю.

– Ай!

Мэдисон, второкурсница, с которой я снимаю мерки, дергается от боли в знак того, что я слишком туго затянула измерительную ленту вокруг ее груди.

– Извини, – поспешно говорю я, ослабляя давление ленты. – Сейчас закончу с бюстом, и на этом все.

Бросаю взгляд на Бьянку, которая развалилась на богато украшенном диване, листая последний номер Vogue.

– Кстати, большое спасибо, что согласились. Думаю, будет круто.

– Спасибо, что предложила. Я вся в предвкушении, – признается Бьянка.

– Я тоже! – на носочках подпрыгивает Мэдисон. – Не могу поверить, что ты уговорила команду футболистов пройтись по подиуму в плавках.

– Не всю команду. Только шесть игроков, – подмигиваю я ей. – Шесть очень сексуальных игроков.

– Боже мой! – сияет она. – Не могу дождаться вечеринки после показа.

Когда Бьянка прислала мне сообщение, что она вместе с пятью девушками из женского общества решила участвовать в показе в качестве модели, я подсластила им пилюлю приглашением на вечеринку после мероприятия. Не на ту, которую официально устраивает руководство Брайара, а на вечеринку-после-вечеринки, на которой будут футболисты. Я уже убедила Рекса провести ее у них дома. Мне всего лишь пришлось сказать «девушки из женского студенческого общества», и он сразу согласился.